Монахиня иулиания (денисова): почувствовать последний призыв

История церковного хора

И.Денисова, монахиня Иулиания, песни в обработке которой звучат в каждом храме, является автором духовного песнопения «Душе моя», начинающим богослужение Великого поста.

По всему Советскому Союзу искала матушка чистые голоса, привлекая к созданию церковного хора одноклассницу Елену, регента Петропавловского собора из Ленинграда, сокурсницу в Москве, в Минске помогали музыканты — друзья. Иулиания вначале собрала коллектив, в котором пела 10 лет пред тем, как возглавить его.

Уникальная особенность праздничного хора Свято-Елисаветинской обители в Минске — демократия. Здесь не соблюдается никакая субординация, руководитель, регент и члены хора являются друзьями, каждый занимается своим делом

Являясь каждый сам по себе уникальной личностью, члены хора объединены духом соборности, каждый понимает важность и ответственность от выполнения ими духовной миссии

Выступление хора под руководством Ирины Денисовой

Матушка Иулиания сочиняет уникальные произведения, в церковной типографии ее сочинения печатаются и как ласточки разлетаются по всему миру, чтобы в храмах звучали обработки:

• «Пение Умиленное»;
• «Утоли мои печали»;
• «Кондак апостолу Андрею»;
• «Херувимская песнь» и другие.

Церковный хор во главе с регентом Ириной Денисовой часто выступает на фестивалях духовной музыки. Матушка открыта для общения с прессой, отвечает на вопросы, затрагивающие духовную жизнь в монастыре.

Знакомство с жизнеописанием Ирины Денисовой, монахиней и регентом вдохновляет в трудные минуты жизни. Просмотрев фильмы «Инокиня» и «Регент», понимаешь, что, только пройдя испытания, по-настоящему познаешь Бога, наградой за все годы страданий будет жажда познания любви Творца, и желание нести эту любовь людям.

В своей книге «Две повести о любви» матушка Ирина Иулиания раскрывает перед миром свой путь познания Бога.

Документальный фильм «Инокиня»

Архивы

АрхивыВыберите месяц Октябрь 2021  (10) Сентябрь 2021  (57) Август 2021  (61) Июль 2021  (95) Июнь 2021  (64) Май 2021  (101) Апрель 2021  (85) Март 2021  (71) Февраль 2021  (86) Январь 2021  (98) Декабрь 2020  (116) Ноябрь 2020  (109) Октябрь 2020  (135) Сентябрь 2020  (135) Август 2020  (162) Июль 2020  (143) Июнь 2020  (141) Май 2020  (173) Апрель 2020  (256) Март 2020  (195) Февраль 2020  (127) Январь 2020  (106) Декабрь 2019  (151) Ноябрь 2019  (122) Октябрь 2019  (132) Сентябрь 2019  (139) Август 2019  (132) Июль 2019  (150) Июнь 2019  (118) Май 2019  (130) Апрель 2019  (136) Март 2019  (122) Февраль 2019  (137) Январь 2019  (156) Декабрь 2018  (182) Ноябрь 2018  (143) Октябрь 2018  (146) Сентябрь 2018  (103) Август 2018  (82) Июль 2018  (99) Июнь 2018  (63) Май 2018  (67) Апрель 2018  (65) Март 2018  (69) Февраль 2018  (64) Январь 2018  (69) Декабрь 2017  (59) Ноябрь 2017  (70) Октябрь 2017  (54) Сентябрь 2017  (55) Август 2017  (55) Июль 2017  (75) Июнь 2017  (62) Май 2017  (64) Апрель 2017  (46) Март 2017  (54) Февраль 2017  (35)

Кто-то лезет в горы, а кто-то идет в монастырь

– А монашескую общину можно назвать семьей?

– Да, причем как раз монашеская община очень хорошо соотносится с этим понятием. Там устройство точно такое же, как в семье, только в этой семье 130 человек. Если не приходить в монастырь с целью влиться в семью – нет смысла в монашестве.

Все остальное, конечно же, тоже должно быть: аскеза, послушание, изменение образа жизни. Но если нет братского или сестринского отношения, – все будет впустую. Миряне, думая о монастыре, делают неправильный акцент на том, что «монастырь» – от слова «моно», что значит «один». Понятно, что наше монашество начиналось со святых отшельников, но испокон веков на Руси монастыри были общежительными.

В нашем монастыре мы даже не живем по одному в келье – кроме матушки игумении, которая живет в такой же келье, как и мы, в общем ряду, но только одна. И жить с сестрой в одной комнате – это самое трудное. Но в монастырь и идут за трудностями! Если тебе нужен комфорт, зачем тебе идти в монастырь?

Эта причина обязательно должна быть – она по-разному у сестер выражается, но она не связана ни с чем материальным. Ни с какими страстями-мордастями, что тебя кто-то бросил. Есть такая точка в жизни, когда чувствуешь, что ты больше так, как сейчас, не можешь. И тебе нужно что-то, чтобы преодолеть себя.

Кто-то для этого лезет в горы и там рискует жизнью, а кто-то идет в монастырь и тоже рискует жизнью. Внутренней своей жизнью. Мы все рискуем – потому что это тяжелая внутренняя борьба, которая не видна никому.

Ты со своим тщеславием, самоуверенностью, самовлюбленностью идешь туда, где останешься с ними один на один. Ты еще не знаешь, как с ними бороться, но в монастыре есть шанс, что ты научишься их видеть и осуждать в себе. Победить-то их ты все равно не победишь до конца, разве что с Божией помощью, – но она там как раз и есть, в монастыре.

– Насколько я знаю, ваш монастырь организован по типу монастыря архимандрита Софрония (Сахарова)?

– Да, он и преподобный Силуан Афонский – наши духовные ориентиры. Весь смысл параллели с монастырем, основанным отцом Софронием (ставропигиальный монастырь святого Иоанна Предтечи в Англии. – Прим. ред.), – в общем собрании. Это сердце монастыря. Таких собраний почти нигде нет в русском монашестве, а у нас есть. И опыт показывает, что этими собраниями монастырь живет.

Иногда нас упрекают, дескать, – у вас такой монастырь открытый, к вам приходят ваши мамы-папы-дети. Так конечно приходят, – раз они прихожане нашего монастыря. Нам что, прятаться от них, избегать? Всех остальных мы любим, а ты, мой родной ребенок, – отойди от меня подальше! Это как минимум странно.

Собрания еженедельны, и проходят они очень по-разному. Это не производственные собрания на тему «Ну, давайте все подумаем над тем, запирать или не запирать монашеский корпус». Там обсуждение любого вопроса каждого, кто хочет, о внутренних проблемах.

Иногда кого-то просят ответить на вопрос, иногда мы сами вопросы задаем. Бывают и «бои», бывают слезные исповеди, бывают выяснения отношений. Лучше, если сестры разберутся здесь, при нас, – батюшка и матушка помолятся и помогут, и это стопроцентно работает, это то, что необходимо, чтобы действительно стать сестрой.

А просто запирать это все внутри и пробочкой сверху закупоривать, как джинна в бутылке, и ходить умилительно: «Спаси, Господи», не трогайте меня, я в домике, – это неправда. Гораздо здоровее и правильнее все высказать на собрании, и притом с намерением не обличить сестру, а найти, в чем я виновата. Это трудно, потому что наше естество хочет быть правым. И мы все время себя оправдываем. Иногда после собраний шокирующе открываются глаза, и ты видишь себя вдруг в истинном свете – это то, что необходимо в монастыре. Видеть себя.

– Может, такие собрания и в миру бы не помешали. Иногда какие-то свои мелкие недостатки ты никак не можешь искоренить, и они очень отравляют жизнь.

– Да, бывает, что ты на чем-то застрял на десятилетия, и твои исповеди превращаются в заезженную пластинку. Мне кажется, с этой ветряной мельницей иногда даже не надо бороться, с этим надо пожить. Надо остановиться и сказать: «Ну, сейчас вот так, я ее увидел, эту зазубринку, я в себе это осуждаю – но пока ничего не могу сделать. Ты, Господи, сделай, что можешь».

Потерпи себя таким, – может, год пройдет, может, 10 лет. Да, ты периодически предпринимаешь какие-то жестокие усилия по укрощению этого своего монстра, у тебя даже что-то получается, – но потом все возвращается на круги своя.

Духовная жизнь очень интересна. И надо верить, что это не круг, а спираль. И когда-то она к чему-то приведет. Может, и не к окончательному идеальному результату – но главное – не результат, а путь.

Церковный хор по принципу Бутусова

– Регент в церковном хоре – в первую очередь руководитель? У вас такой дружный коллектив, но, наверное, все равно нужна четкая субординация? – У нас в хоре своеобразная ситуация, я не могу ее навязывать: делайте так, и у вас будет, как у нас. Нужно просто быть друзьями. У нас в коллективе все очень разные, но все хористы считают главным в хоре единство, соборность.

Мы делали альбом к 20-летию хора, и каждого снимали отдельно на видео, никто не знал, о чем говорил предыдущий. Но когда соединили – получилось, что все говорили об одном: мы друзья, мы семья. И мне это очень дорого. Как этого достичь? Просто любить.

Как у Бутусова в песне, которая мне очень нравится: «Все, что нужно, – это любовь». Там и расшифровка есть, что такое любовь: не вот это сопливое романтическое чувство, которое сегодня есть, а завтра нет, – а настоящая любовь.

– Бывает ли выгорание на клиросе?

– Конечно. Что делать? Никаких решений не предпринимать. Не ты себя сюда поставил, это не твой выбор. Это выбор Божий. Каждому певчему понятно, что он на клиросе неслучайно. Если тебе кажется, что это не твое, или тебе стало скучно, – надо потерпеть, нельзя такими вещами бросаться.

Но у нас в хоре такие вопросы не возникают. Именно потому, что здесь есть еще и другие скрепляющие вещи. Во-первых, это профессионализм, а во-вторых и в-главных, – человеческие отношения. У нас через хор прошло много людей, у некоторых не сложилось. Но те, кто есть сейчас, – прекрасное содружество, просто Божия милость.

Самое интересное

• Я надеюсь на революцию в РПЦ — просмотров: 130 879
• Олег Курзаков: О причинах моего ухода из клира Красноярской епархии и сложении священного сана — просмотров: 87 309
• «Дали бы мне палку! Ух, я б вам…!»: феномен Андрея Ткачева — просмотров: 67 683
• Мария Кикоть: Мне искренне жаль игуменью Николаю — она тоже жертва системы — просмотров: 63 791
• Протоиерей Андрей Ткачев назвал иерархов РПЦ бандитами и ряжеными, а саму РПЦ — расколом — просмотров: 63 052
• И в голове один вопрос: «А судьи кто?» — просмотров: 53 881
• Ответ анонимного священника брезгливому батюшке — просмотров: 46 535
• Протоиерей Вячеслав Баскаков: Я прошу прощения у всех, кого ввел в поношение через меня Святой Церкви — просмотров: 44 692
• Инвалиды духовной войны — просмотров: 38 026
• Опасный вопрос: кому пора на пенсию? — просмотров: 36 111

Не ставить Бога между собой и ребенком

– Мы много говорили о хоре-семье, монастыре-семье. А что сейчас происходит с вашей семьей, с вашими детьми? Какое место они занимают в вашем сердце?

– Двое моих детей поют у меня в хоре, а третьего я уже три года не видела. Потому что он живет в Техасе. И у меня нет никакого горя по этому поводу. И я с ним не разговариваю каждый день по скайпу, и вообще у меня нет скайпа. Я не чувствую тут какой-то недостаточности – вот как Господь устроил, так и хорошо, Он устроил все мудро и правильно.

Мне достаточно, что сын и его семья в далеком Техасе при храме – он там и чтец, и певчий, и в совет приходской входит, и дети в воскресной школе учатся. Православие можно найти везде

Мне как монахине и матери важно, чтобы они были с Богом – и они каждый своим путем вырулили на эту дорогу. Тогда, когда я уже решила, что никого никуда тащить не буду – все уже сказано, все показано

Все были со мной и в хоре, и по монастырям со мной ездили. Все вы знаете – давайте, обретайте свою веру теперь.

Хотя прийти к такой установке матери очень непросто.

«Вчера тебе было как-то не очень, а сегодня уже ты посимпатичнее выглядишь». Она тогда поймет, что вы на ее стороне. А все время разграничивать, ставить Бога между собой и ребенком – ну что тогда от него ждать.

– У вас внуки, достаточно ли вам времени для общения с ними?

– Они знают, что я их бабушка, но называют меня мать Иулиания. Двое из них в Америке, а один здесь – Андрюшка, 11 лет. Он тоже прихожанин нашего монастыря. Дело не в том, сколько, когда и где мы видимся. Пристрастия можно иметь, даже если человек на Луну от тебя улетел.

Все время думать о нем, не выпускать из сердца, беспрестанно звонить и спрашивать, надел ли ты шарфик сегодня, доел ли вчерашнюю сгущенку – к чему это? Лишнее. Дети уже большие – это мудрые, хорошие, крепкие православные люди, которые самостоятельную веру обрели – не мамину

И это очень важно. И этого я желаю матерям, которые спрашивают: «Как? Почему она такая или он такой?»

– В чем тогда проявляется любовь к детям?

– Вот в этом: подставь плечо в любых обстоятельствах. Я тебя не могу одобрить в этом поступке, в этом выборе – но я тебя все равно люблю, все равно пожалею, приходи ко мне, я тебя защищу. С тобой вместе поплачу и не буду тебя осуждать.

Может быть, кто-то скажет, что это холодность, черствость – но это не так, спросите об этом моих детей. Надо сделать детей своими друзьями. Это можно сделать, только добившись их доверия и полностью принимая их. А не навязывая им свои советы.

– Вы счастливы?

– Такого слова в Евангелии нет. Для меня это важный признак: значит, в том пространстве, в каком я нахожусь, в каком служу, этот термин необязателен. Я его вообще не употребляю в жизни. И мне неинтересно о нем рассуждать, потому что можно увязнуть в мириадах трактовок.

Счастье – это когда тебя понимают – и это правильно. Счастье – когда ты живешь полноценной творческой жизнью – и это правильно. Счастье – когда у тебя все живы и здоровы – и это так. Но это не полнота. Мне этого слова мало, чтобы выразить то, чем я живу.

Беседовала Анна Ершова

Фото: Марина Куракина

Призыв

— Когда Вы впервые всерьез задумались о монашестве?

— Всерьез — только перед самым уходом в монастырь. А до этого — что вы! Я очень прагматичный человек. Мечтать о монастыре мог Серафим Вырицкий, или отец Иоанн (Крестьянкин), которых в 8 лет благословили на монашество, а монахами они стали после 50-ти. А мне — чего мечтать? Даже когда старшие дети уже подросли, я себе говорила так: «Минуточку! Может о монастыре человек рассуждать, если его младшему ребенку 13 лет? Не может».

Сейчас я понимаю, что не обязательно сразу быть Серафимом Саровским, что человек, приходящий в монастырь, ничем не отличается от мирянина. Только желанием стать когда-нибудь монахом. Мы что, какой-то избранный народ? В монахи берут каких-то особых людей?

— А разве нет?

— Конечно, нет. Конечно, нет!

— А зачем тогда идти? Что там есть такого?

— «Тайна сия велика есть». С человеческих позиций такой шаг — абсурд. Молодой девушке, окончившей школу в центре Минска, разве не абсурдно становиться монахиней, а не поступать в БГУ (Белорусский государственный университет — ред.)? Абсурдно. Современному человеку это еще труднее понять.

— И все-таки необходимость выбора — монастырь или семья — сегодня для верующего человека совсем не очевидна. Христиане живут в миру, молятся, ходят в храм и ни о каком выборе не думают. Но ведь что-то заставляет сделать такой решительный шаг. Что это — призыв?

— Вот! Вот правильно, вот слава Богу! К этому слову я и подводила. В монастырь нельзя попасть без метафизического вмешательства Бога в твою жизнь. Не получится это просто так, по какому-то плану: воцерковился, ходил в Свято-Елисаветинский монастырь на службы, настоятель такой замечательный, исповедался у него и подумал: «А не пойти ли в монастырь?»

У каждого человека совершенно по-своему складывается жизнь. Сестре, которая пришла в монастырь предпоследней, 75 лет. А последней — 19. Мотивы, жизнь — совершенно разные!

Но у всех схоже одно: мы почувствовали какой-то последний, решительный призыв — хотя каждый в разных словах это объясняет. Но так или иначе в этих объяснениях звучит нечто не аргументированное, не сводящееся к чистой логике.

Детство и юность Ирины

Ирина Денисова, биография которой началась 6 сентября 1957 года, родилась в семье атеистов, в Бога верила только бабушка со стороны матери. Никто и никогда в детстве не говорил с ней о Боге, молитвах и постах.

• Папина мама вызывала у девочки уважение и восхищение, ведь она после окончания гимназии в Варшаве работала директором школы, взращивая во внучке принципы классики.
• После окончания школы талантливую девушку принимают в государственную консерваторию Ленинграда на теоретико-композиторский факультет. Если бы в то время начинающей студентке сказали, что в будущем она станет монахиней и регентом церковного хора, она бы рассмеялась. Монахиня Иулиания (в миру Ирина Денисова)
• Будучи студенткой, Денисова встречает свою любовь, талантливого харизматичного музыканта, выходит замуж и вместе с мужем в 1989 году принимает крещение.
• Они переезжают жить и работать в Минск, но по прошествии 13 лет брак себя изжил, семья распалась, и посыпались беды на голову некогда самоуверенной женщины.
• Приняв Таинство Крещения во взрослой жизни, молодая женщина на физическом уровне почувствовала необходимость найти смысл жизни. Она понимала, дети, муж, работа, это хорошо, но что-то есть выше этого, и пошла по скользкому пути оккультизма и астрологии. Блаватская, школа Глобы, вызывание духов все глубже затягивало молодую православную душу.
• Слыша правильные вещи о любви к ближнему, видя Библию на столе преподавателя и ставя свечи в храме, Ирина даже не подозревала о подмене ценностей. В первую очередь от занятий гаданиями и астрологией начали страдать дети, их знали все медицинские учреждения Минска, но и это не заставило задуматься Ирину, она искала свой «философский камень».

В поисках Бога будущая матушка пошла в противоположном направлении.

Жизнь по плану

— Матушка Иулиания, в фильме «Инокиня» Вы сказали, что и не думали о монашестве, а решились на него вдруг, за три дня. Что произошло в эти три дня?

— Мне приходилось на этот вопрос много раз отвечать: как так — не собиралась, а тут засобиралась? Я до сих пор не знаю, как же это правильно объяснить…

Те три дня были верхушкой айсберга, к этому действительно шла вся жизнь. Сейчас мне, как сквозь прозрачное стекло, стала видна вся моя предыдущая судьба как подготовка к этому окончательному событию.

Были моменты, когда я шла в прямо противоположном от Бога направлении. Знаете, теперь я думаю, что Господь дает возможность выбора, некую вариативность каждому человеку. Человек все время норовит сойти со своего пути и соскальзывает в грех, а Господь его «ловит» там и ищет для него другую дорожку.

— Так с Вами и произошло?

— Да. Моя душа всегда была ищущей, еще с юности. «Ловить» промысел Божий я пыталась, даже будучи неверующей, некрещеной. Хотелось какой-то чистоты… Откуда мне было тогда знать, что такие категории не живут в греховном существе, которое Бога не знает, не обращается к Нему, живет только собой: все эти «я, я, я» уже с детства накладывают свой отпечаток…

Зачем сочинять пятьсот первую «Херувимскую»

– Расскажите, как рождаются песни.

– Разные песни по-разному. Звучит банально: что-то на тебя находит, ты не можешь от этого освободиться. Просто в голове возникает мелодия. Я могу сочинить 50 мелодий за сегодняшний вечер, дайте текст – я вам сразу напою на диктофон. Но разве это творчество? Нет.

Чтобы мелодия стала песней, этому надо долго учиться. Вот представьте, я училась в спецшколе, 11-летке, а потом в консерватории. Лет 30 преподавала детям, из чего строится мелодия, как разложить ее по полочкам на составляющие, а потом собрать, чтобы она стала произведением. Знаете, как конструктор.

И вот как конструктор у нас может любой ученик пятого класса мелодию создать. Но если к этому приложить талант, то получается что-то особенное, востребованное людьми. В таланте есть такая удивительная составляющая – соборность. Говорит о чем-то человек, а каждый думает, что это написано о нем лично.

Потому что, когда автор талантлив, он является выразителем чего-то большего, чего-то надмирного, надсущностного. А ученик 5-го класса является выразителем только того, чему его научили, и своего трудолюбия.

– Например, вам в голову пришло 50 мелодий, а можно каким-то образом одну из них взять, правильно выстроить – и что-то из нее стоящее сделать?

– А зачем? Этот вопрос встает перед любым творцом.

Если мелодия мучает – значит, тебе это нужно. А если нет – так и ты ее не мучай.

Бывает, что какая-то мелодия к тебе все время возвращается, ты не можешь от нее избавиться, не вылив в композиционно законченную структуру песнопения. Это надо сделать, надо завершить.

– В церковной музыке на любой священный текст сегодня существует множество мелодий. Допустим, есть 500 мелодий «Херувимской», но ты пишешь 501-ю. Зачем?

– Не могу сказать, у меня тот же вопрос. Я не сторонник авторской музыки в Церкви. Зачем? Ведь все написано уже до нас. И причем не написано, а создано – это Богом данные мелодии, которые составляют свод знаменного или византийского распева. Они не имеют авторства, они Богом даны людям.

Это как иконы Рублева. Мы знаем, что это Рублев, а могли бы не знать, все равно это было бы достоянием человечества. Так и древний распев – в нем выражено все. Он надоедает только тому, кто не внимает, либо тому, кому в принципе жить скучно.

В храме нужна другая красота мелодий, не та, что выражена в наших порой чересчур чувствительных всплесках, гармонических поворотах. Тексты этого не требуют.

Например, «Милость мира, жертву хваления» – это же просто ответы на священнический возглас. А мы порой такое делаем из этих слов – какие-то глубинные чувства туда вкладываем, чуть ли не колокольный звон изображаем. Зачем? Здесь все должно быть скромно, аскетично, как и есть в знаменном распеве.

– Церковные хоры поют богослужебные песнопения и в храме, и на концерте. Можно ли считать, что во время службы хористы молятся, а не исполняют?

– Вопрос философский. Что есть молиться, что есть молитва? Стоя на клиросе, мы пытаемся очень много всего учесть: вовремя листать ноты, взять правильную интонацию, посмотреть на руку дирижера, донести текст, построить аккорд… Казалось бы – какая тут молитва?

С другой стороны, за труд, который предпринимают певчие, Бог дает людям слышать молитву. И даже на концерте. Я много раз слышала, как говорили про нас: «Они молятся», «Я сегодня был на концерте, как в храме».

А если бы мне в храме сказали: «Вы сегодня пели, как на концерте» – я бы сразу уволилась!

Дорога через оккультизм

— Что было во внутренней жизни до того, как Вы пришли к вере?

— Творчество, загнанное внутрь. Вообще хороший вопрос: чем можно жить, когда не знаешь Бога, какой внутренней жизнью? Какая-то тайная жизнь души и поиск смысла — были. Внутри — трагедия, поиск, неудовлетворенность… Все не удовлетворяло.

— У Вас никогда не было соблазна подменить смысл жизни детьми, работой?

— Смысл жизни в детях, в служении, в работе, — это все земное. Душа-то чувствовала, что она не отсюда! Но сформулировать это не могла. Поэтому искала, где только возможно. А в начале 90-х — как всегда на сломе эпох — вдруг становится очень популярным вызывание духов, оккультизм, астрология, всплывают имена Блаватской, Рерихов. Буквально через месяц после того, как я приняла крещение, мне предложили абонемент в школу астрологии Павла Глобы…

Никто не знал толком, что это такое, но интеллигенция покупается на такие «штучки». Дьявол понимает социальное устроение человека и действует в той терминологии, которая тому близка. В моем случае это было такое избранничество: «это для избранных, какой-нибудь рабочий с завода не поймет, а ты же не кто-нибудь, ты высококультурный человек!»

Мы составляли гороскопы, занимались хиромантией, а к тому времени, как у моего младшего сына Игната был обнаружен рак почки в последней стадии, мы проходили медицинскую астрологию — «коррекцию здоровья по гороскопу».

— Какая злая ирония: вроде бы учились лечить людей, а собственные дети заболевали…

— Да, мои дети очень страдали от всего этого — они переболели чуть ли не всеми болезнями, какие только есть, все больницы Минска были мне известны. Я почему-то — вот удивительно! — не связывала это со своими занятиями астрологией.

Мне казалось, это временно: еще чуть-чуть, и я найду какой-то «философский камень», и все эти беды пропадут. Самая большая загадка в жизни моей на сегодняшний день — как Господь меня вытащил из этого всего!..

Астрологический этап моей жизни был самым нагнетающим и подводящим к какой-то катастрофе. Я ее чувствовала всем своим существом, знала, что нечто страшное должно произойти.

За три недели до своего обращения к Богу я написала такое стихотворение:

Мое сердце

Сердце спит в оковах скуки — Видно так ему уютней. И ничто его не тронет, Не освободит от плена: Ни раздумье о печальном, Ни известие о тайном. Даже смерти лик ужасный Ото сна его не будит. Я от сердца отделилась — Вот живу, пою, стенаю, Причитаю, как торговка, О всеобщем равнодушьи, Растреклятым спящим сердцем Ничего не ощущая, Не мечтая, не страдая, Зная все уж до могилы. Как легко мне притворяться, Что в груди огни и бури! Это мне труда не стоит — Все «обманываться рады». Знаю: с сердцем беспробудным, С онемевшею душою Я накличу столько горя, Сколько прежде не знавала. Знаю: беды — не ошибки, Их исправить невозможно. Где же Тот, Кто не позволит Злому сердцу умереть?!

Это было в начале декабря 1991 года. А через неделю я узнала диагноз Игната…

К Богу меня привела болезнь сына, это совершенно точно. Это была последняя «кнопочка», на которую Господь нажал.