Биография и книги автора чаадаев петр яковлевич

Анализ стихотворения «К Чаадаеву» Пушкина

Стихотворение «К Чаадаеву» имело огромное значение в судьбах самого Пушкина и многих его близких друзей. Возможно, оно повлияло и на все декабристское движение. Произведение было написано поэтом в очень раннем возрасте. В 1818 г. он обратился к своему давнему и очень хорошему другу с посланием. Пушкин не собирался публиковать это стихотворение, так как прекрасно понимал опасность всех возможных последствий. Помимо его воли произведение стало быстро распространяться. Острая направленность делало его чрезвычайно популярным в антиправительственных кругах. Власти довольно-таки быстро установили автора «непозволительных» стихов. Пушкин был отправлен в ссылку. На всю жизнь он становится объектом для подозрения с официальной стороны. В демократическом и революционном лагере прославляют появление нового борца за свободу и справедливость.

Не секрет, что задолго до восстания декабристов среди образованных молодых людей ходили разговоры о необходимости коренных перемен. Сам Александр I, вступив на престол, невольно поддержал крамольные замыслы, заявив о своем стремлении к кардинальным реформам. Молодые Пушкин и Чаадаев проводили много времени в политических разговорах, рисуя картину справедливого государственного устройства. После разгрома Наполеона постепенно приходит отрезвление. Император показывает, что не намерен ослаблять могущество своей самодержавной власти.

Пушкин смело высказывает в стихотворении свои взгляды. Прошлые мечты он называет «юными забавами», которые постепенно исчезли. Но «под гнетом власти роковой» сохранилась надежда. Пушкин и будущие декабристы искренно верили в необходимость противостояния тирании. Они действовали не в личных целях и интересах, а ради благополучия своей отчизны.

Свержение самодержавия Пушкин сравнивает с восхождением «звезды пленительного счастья». Это будет означать пробуждение России к новой жизни. Увековечивание своей памяти потомками («напишут наши имена») Пушкин считает главной наградой за свою самоотверженную борьбу со злом и несправедливостью.

Произведение стало настоящим гимном декабристов. После указа о ссылке Пушкин невольно становится первой жертвой будущего восстания. Вполне вероятно, что многие декабристы изменили свои взгляды на более радикальные под воздействием стихотворения и последовавшей за ним реакции. Великий поэт тесно общался со всеми будущими мятежниками и вполне мог разделить их участь. Известно, что декабристы специально не посвящали его в свои планы, так как понимали значимость поэта для России.

Философия

Главный тезис его знаменитых философских писем состоял в том, что Россия отстала от западных стран и ничего не сделала для мирового прогресса, и пришел к выводу, что Россия должна начать de novo. В результате они включали критику интеллектуальной изоляции и социальной отсталости России.

Когда в 1836 году в русском журнале «Телескоп» было опубликовано первое (и единственное за всю его жизнь) издание философских писем, его редактор был сослан на Крайний Север России. В славянофилах на первый перепутал Чаадаев для одного из них, но потом, осознав свою ошибку, с горечью осудили и отрицаются его. Чаадаев всю жизнь боролся со славянофильством. Его первое «Философское письмо» было названо «первым кадром» противоречия западников и славянофилов, которое доминировало в русской общественной мысли XIX века. Он писал в своем «первом письме»:

Поразительно нелестные взгляды на Россию в первом философском письме привели к тому, что их автора объявили «клинически безумным», потому что он критиковал режим царя Николая I. Дело Петра 1836 года считается первым зарегистрированным инцидентом, в котором психиатрия использовалась в России. подавлять инакомыслие.

Находясь под домашним арестом после того, как он объявил безумие, следующая работа Чаадаева была названа, как полагается, «Apologie d’un Fou» (1837). Он открывается цитатой Сэмюэля Кольриджа, в которой говорится: «О братья мои! Я сказал / Самую горькую правду, но без горечи». В этой блестящей, но незавершенной работе он утверждал, что Россия должна следовать своим внутренним линиям развития, если она хочет быть верной своей исторической миссии.

Его идеи оказали влияние как на западников (которые поддерживали приведение России в соответствие с событиями в Европе посредством либеральных реформ различной степени), так и на славянофилов (которые поддерживали русское православие и национальную культуру).

Большинство его работ было отредактировано его биографом Михаилом Гершензоном (двухтомник, Москва, 1913–14), чье исследование философа было опубликовано в Санкт-Петербурге в 1908 году.

Кому война, а кому — окно в Европу

Вырезать свое имя на теле русской мысли — для этого нужно быть блестящим интеллектуальным маньяком. Но как текст не существует без контекста, так и чаадаевским письменам не на чем было бы проступить, не будь того полотна, на котором развернулся его бескомпромиссный гений. Речь о состоянии русской мысли в первой трети XIX века.

Важным рубежом в исканиях элит выступил антинаполеоновский поход русской армии 1813–1814 годов. Спустя почти сто лет со времен Петра окно в Европу было прорублено во второй раз. Теперь — силой русского оружия. Возвращаясь из-за границы, военная аристократия привезла с собой целый букет «благих намерений». Ими она и принялась устилать русские дороги — в светлое будущее. Веяния рационализма, энциклопедизма и республиканизма, масонство, щедро приправленное мистицизмом и католицизмом, — всё это заиграло у нас новыми красками, приобрело пресловутый национальный колорит. Русское высшее общество отправилось в кресла светских салонов, разбрелось по кружкам. Чаадаев на тот момент держался вполне в рамках дискурса и владел материалом гораздо лучше, чем многие из его товарищей: он перенес прививку Просвещения еще в университетские годы и уже скорее сам распоряжался этими идеями, чем был в их распоряжении. Об этом говорит как состав его первой библиотеки, так и его близкий приятель и, между прочим, поклонник — Александр Пушкин. Молодой поэт сетовал: «Чаадаев хотел вдолбить мне в голову Локка».

Романтическая растворенность во всем передовом и европейском нередко сочеталась с известной долей наивности, переходящей в восторженность. Всё это уже тогда формировало ум Чаадаева холодным и скептическим.

«Царство блестящего дилетантизма по всем предметам и вопросам, выдвинутым вперед европейской жизнью», — писал об этом времени литературный критик П. В. Анненков.

О «европейском брожении» русского общества того времени писал историк литературы Александр Пыпин — кстати, двоюродный брат Николая Чернышевского. Настроения колебались «от крайнего пиэтизма до крайнего политического свободомыслия». И это было общим симптомом.

Чаадаев выходит на арену несколько позже, когда результаты этого «брожения» были налицо. К 1825 году беспокойная русская мысль увенчалась декабристским восстанием, которое было расстреляно ядрами на Сенатской площади Петербурга. В 1826-м Чаадаев возвращается из путешествия по Европам — он странствовал несколько лет, поправлял здоровье на водах Карлсбада, вел беседы с Шеллингом, проматывал свое невеликое состояние и — обогащался новым, религиозно-метафизическим знанием.

Многих декабристов Чаадаев знал лично и был человеком одного с ними круга. Правда, не соглашался в выборе средств: например, отвергал насильственную смену власти. Этот факт, а также географическая удаленность от театра военно-политических действий во время самого восстания и спасли его от серьезных преследований: по возвращении на родину Чаадаева арестовали и допрашивали, но вскоре отпустили.

Нетрудно догадаться, что запечатлелось на душе у молодого франтоватого философа, уже порядком избалованного изысками Запада, по приезде на Родину. Вероятно, некоторая брезгливость. С корабля всеевропейской мысли — на бал идейной вторичности, отдающей самозабвенным плебейством. Сквозь звуки кадрили пробивается лязг закручивающихся гаек. Это было самое начало николаевской эпохи: молодой император еще не получил прозвище Палкин, но уже вступал в свою реакционную мощь. Основание легендарного Третьего отделения Императорской канцелярии для слежения за состоянием умов пришлось как раз на год возвращения Чаадаева.

Что касается местной публики и ее настроений — ко всему этому наш герой и раньше относился более чем снисходительно. Чего стоят его письма к Шеллингу.

После 1826 года отставной ротмистр лейб-гвардии, участник Отечественной войны 1812 года Петр Чаадаев оседает в Москве и живет затворником. На это время приходится кристаллизация его мировоззрения, которое вскоре сыграет со своим носителем веселую, но злую шутку. Чаадаев уходит с головой в чтение Священного Писания, философской и мистической литературы. Тогда же в его сознании зреет концепция так называемых «Философических писем». С этими «письмами», написанными, кстати, на французском языке — философский русский был еще слабо разработан, — Чаадаев и войдет в историю.

Жизнь

Чаадаев родился и умер в Москве . Его фамилия, вероятно, происходит от тюркского слова Чаадай, а имя происходит от Чагатая , второго сына Чингисхана . После окончания Московского университета, не окончив курса в 1812 году, он поступил в армию и участвовал в наполеоновских войнах . Наблюдение Чаадаевым из первых рук за реакцией царя Александра на восстание в Семеновском полку могло привести к его отставке со службы в 1820 году. С 1823 по 1826 год он путешествовал по Европе, так что он был за пределами России во время восстания декабристов , хотя По возвращении его спросили о его связях со многими декабристами. Эти связи , возможно, способствовали его неспособности найти должность в новом правительстве Николая I .

В 1840-е годы Чаадаев был активным участником московских литературных кругов. Он подружился с Александром Пушкиным и был образцом для Чацкого , главного героя пьесы Александра Грибоедова « Горе от ума» (1824).

Личная жизнь

Недоброжелатели называли Чаадаева «дамским философом»: он постоянно был окружен женщинами, умел влюблять в себя даже преданных мужьям жен. При этом личная жизнь Петра Яковлевича не сложилась.

Петр Чаадаев и Авдотья Норова — прототипы Евгения Онегина и Татьяны Лариной

В жизни Чаадаева было три любви. Екатерина Панова, адресат «Философических писем», сильнее всего пострадала от мужского честолюбия. Даже после освобождения из психиатрической больницы девушка не винила возлюбленного в своем несчастье. Она искала встречи с философом, но умерла без ответного письма, одинокой безногой старухой.

Чаадаев послужил прототипом для Евгения Онегина из одноименного романа Александра Пушина, а в роли Татьяны Лариной выступила Авдотья Норова. Она влюбилась в философа без памяти, и когда у него не осталось денег на оплату прислуги, предложила бесплатно присматривать за ним, но тот уехал в Москву, к семье Левашовых.

Петр Чаадаев и Екатерина Левашова

Авдотья была девушкой болезненной и слабой, а потому рано умерла – в 36 лет. Чаадаев, долгое время оставлявший письма Норовой без ответа, навестил ее в больнице незадолго до смерти.

Екатерина Левашова, хоть и была замужней женщиной, искренне любила Чаадаева. Супруг и старшие дети не понимали, почему она не берет с философа денег за жилье. Трепетное отношение Екатерины к гостю продолжалось 6 лет, вплоть до ее кончины.

Судьба первого письма

Первое и единственное опубликованное «философическое письмо» привело в неописуемый гнев министра народного просвещения Уварова и императора Николая I. Уваров сказал, что это «дерзостная бессмыслица», и приказал закрыть сам журнал. По указу императора, Чаадаев был объявлен сумасшедшим, и целый год за ним наблюдали врачи и полиция. Спустя год автор был объявлен «исцелённым» и отпущен, но вынужден был дать согласие ничего больше не писать и не публиковать. Впрочем, вскоре он написал очередное произведение – «Апология сумасшедшего», надеясь, что оно будет издано после его смерти. Это было последней работой Чаадаева.

Критика патриотизма

Помимо всего прочего, Чаадаев в своём произведении приводит основательную критику патриотизма. Он не отрицает патриотизм как таковой, но отмечает, что у него есть множество разновидностей, которые отнюдь не всегда полезны обществу. «Патриотизм самоеда, привязанного к собственной юрте», он противопоставляет «патриотизму сознательного английского гражданина». Чаадаев также справедливо отмечает, что любовь к родине зачастую приводила к взаимной ненависти между народами (и даже между представителями одного и того же народа), перерастающей в кровопролитные войны. Поэтому для Чаадаева важна не столько любовь к родине, сколько любовь к истине.

Превознося европейскую цивилизацию, автор высоко оценивает деятельность Петра I, который смог приобщить Россию к этой цивилизации. Чаадаев утверждает, что необходимо как можно скорее расправиться с «пережитками прошлого» и ещё больше сблизиться с западным миром.

«Провидение как бы отказалось вмешиваться в наши (русские) дела».

Но что же тогда Россия? Что Бог задумал о ней? Чаадаев констатирует, что по какой-то неведомой причине Россия не вписывается во всеобщий исторический процесс.

Оно «как бы совсем не было озабочено нашей судьбой». Мыслитель жестоко сокрушается, оплакивает и ругает свою родину, которая «заблудилась на земле». Но вскоре эта печаль сменяется робкой надеждой, а затем и железной уверенностью в высокой миссии отечества. Ведь если исторический процесс универсален, то ни один его элемент не может выпасть из божественного строя. Иными словами, «незатронутость всемирным воспитанием человечества» и является, по Чаадаеву, подлинно провиденциальной в отношении нашей страны.

В 1835 году, еще до публикации первого «Философического письма», Чаадаев пишет к Тургеневу:

Надо сказать, что здесь нет никакого «переобувания в воздухе». Письмо написано до того, как на философа обрушилось недовольство официоза. Да и логика Чаадаева вполне последовательна. Именно «пробел в нравственном миропорядке», в миропорядке, который не совершенен, — и может содержать в себе скрытую возможность преображения этого порядка.

«В России есть преимущество девственности почвы. Ее отсталость дает возможность выбора. Скрытые, потенциальные силы могут себя обнаружить в будущем», — замечал Бердяев. И потому Россия — страна возможностей. В отличие от Запада, ей не предзадана никакая узкая траектория развития: «наша вселенская миссия уже началась»

В том же 1835 году в тех же письмах к Тургеневу западник Чаадаев — эталон дендизма, либерал из либералов — по сути прописывает манифест славянофильства.

Труды философии

Сам себя он называл «христианским философом». Философия Петра Чаадаева сразу может быть непонятна, ее невозможно полностью осмыслить, прочитав лишь одно из его произведений. Для этого требуется изучить полный комплекс его сочинений и частную переписку. После сразу обнаружится, что главным в его позиции было религиозное мировосприятие, которое не входило в рамки католицизма, протестантизма или православия. С позиции единого христианского учения он хотел дать новое осмысление всей историко-философской культуры. Свои философские религиозные исследования он считал религией будущего, предназначенной для пламенных сердец и глубоких душ, и она не совпадала с религий богословов. Здесь он становится похож на Толстого Льва Николаевича, который точно так же очень сложно и трагично пережил свой духовный кризис.

Петр Чаадаев хорошо знал Священное Писание и прекрасно разбирался в нем. Однако главным вопросом, на который он хотел найти ответ, была «тайна времени» и смысл человеческой истории. Все ответы он искал в христианстве.

«Только око милосердия ясновидяще — в этом вся философия христианства» — так писал Петр Чаадаев. Цитаты его помогают глубже открыть его личность, в одной из них он выглядит как пророк, потому пишет, что социализм победит, по его мнению, и не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники.

Поездка в Европу

• В 1823 году урегулировав имущественные вопросы с братом Михаилом, Чаадаев для поправки здоровья уехал в Европу. Сначала он посетил Англию, после чего отправился во Францию, Швейцарию, а также в Италию и Германию.
• В Англии мыслитель несколько дней провёл в Лондоне. Столица не произвела на него большого впечатления, и он уехал в курортный город Брайтон, который понравился ему своей чистотой, близостью моря и красивыми скверами. Через некоторое время он вновь вернулся в Лондон, где посещал музеи и ближе познакомился с устройством жизни англичан. Здесь же он заложил основы своей второй библиотеки.
• Покинув через несколько месяцев наскучивший ему Лондон, Чаадаев отправился в Париж, где на путешественника нахлынули воспоминания военных лет. Впрочем, это продолжалось недолго, и Пётр Яковлевич после осмотра достопримечательностей, основное время уделял посещению музеев, библиотек и театров. Его приводил в изумление прогресс наук Франции. Он продолжал приобретать книги по математике и физике, астрономии и геологии, политической экономии и законодательству, а также философии.
• Посетив после Парижа Швейцарию, Чаадаев весной 1825 года приехал в Италию. Несмотря на посещение самых известных врачей, здоровье путешественника только ухудшалось, и в 1826 году он принял решение вернуться на родину.

Военная служба и общественная деятельность

Отечественная война 1812 года застала братьев Чаадаевых в Московском обществе математиков. Молодые люди вступили в лейб-гвардию Семеновского полка в чине подпрапорщиков. За мужество, проявленное в Бородинском сражении, Петра Яковлевича повысили до прапорщика, наградили орденом св. Анны и Кульмским крестом за штыковую атаку в сражении под Кульмом. Также он участвовал в Тарутинском маневре, сражении под Малоярославцем.

Портрет Петра Чаадаева

В 1813 году Чаадаев перевелся в Ахтырский гусарский полк. Декабрист Сергей Муравьев-Апостол объяснял этот поступок Петра Яковлевича желанием покрасоваться в гусарском мундире. В 1816 году он перешел в лейб-гвардию Гусарского полка, произведен в поручики. Спустя год Чаадаев стал адъютантом будущего генерала Иллариона Васильчикова.

Гусарский полк дислоцировался в Царском селе. Именно здесь, в доме историка Николая Карамзина, Чаадаев познакомился с Александром Пушкиным. Великий русский поэт посвятил философу стихотворения «К портрету Чаадаева» (1820), «В стране, где я забыл тревоги прежних лет» (1821), «К чему холодные сомненья» (1824), а Петр Яковлевич, будучи другом Пушкина, «заставлял его мыслить», беседуя на литературные и философские темы.

Петр Чаадаев и Александр Пушкин

Васильчиков поручал Чаадаеву серьезные дела, например, доклад Александру I о бунте в лейб-гвардии Семеновского полка. После встречи с императором в 1821 году адъютант, подающий надежды на блестящее военное будущее, ушел в отставку. Известие шокировало общество и породило множество легенд.

Согласно официальной версии, Чаадаев, некогда служивший в Семеновском полку, не вытерпел наказания близких товарищей. По иным соображениям, философу претила мысль доносить на бывших однополчан. Современники также предполагали, что Чаадаев опоздал на встречу с Александром I, потому что долго подбирал гардероб, либо что государь высказал мысль, которая противоречила идеям Петра Яковлевича.

Расставшись с военным делом, Чаадаев погрузился в затяжной духовный кризис. Из-за проблем со здоровьем в 1823 году он отправился в путешествие по Европе, не планируя возвращаться в Россию. В поездках Петр Яковлевич активно обновлял библиотеку религиозными книгами. Особенно его привлекали работы, основная идея которых состояла в сплетении научного прогресса и христианства.

Состояние здоровья Чаадаева ухудшилось, и в 1826 году он решил вернуться в Россию. На границе его арестовали по подозрению в причастности к восстанию декабристов, которое произошло годом ранее. С Петра Яковлевича взяли расписку о том, что он не состоял в тайных обществах. Впрочем, эта информация являлась заведомо ложной.

Еще в 1814 году Чаадаев входил в Петербургскую Ложу Соединенных друзей, достиг сана «мастер». Философ быстро разочаровался в идее тайных обществ, а в 1821 году и вовсе покинул соратников. Тогда же он вступил в Северное общество. Позже он критиковал декабристов, считая, что вооруженное восстание отодвинуло Россию на полвека назад.

Воплощение Царства Божия

Во время работы над «Философическими письмами» Чаадаев едва ли мог быть знаком с трудами Гегеля (лишь зимой 1836 года он просит А. И. Тургенева прислать ему гегелевские сочинения). Но чаадаевское понимание свободы вполне стыкуется с известной формулой немецкого философа «свобода есть познанная необходимость»:

Из антропологии Чаадаева плавно вытекает его историософия. Если человек — абсолютное подлежащее Бога, то «значительная часть (наших мыслей и поступков) определяется чем-то таким, что нам отнюдь не принадлежит; самое хорошее, самое возвышенное, для нас полезное из происходящего в нас, вовсе не нами производится. Все благо, какое мы совершаем, есть прямое следствие присущей нам способности подчиняться неведомой силе».

В социальном плане божественная сила проявляет себя в истории. История — наличная форма божественного бытия. А человек творчески привносит в нее актуальное содержание.

«Основная богословская идея Чаадаева есть идея Царства Божия, понятого не в отрыве от земной жизни, а в историческом воплощении, как Церковь», — пишет Зеньковский.

Как уже отмечалось, историософские искания философа отмечены умеренным провиденциализмом — установкой на божественную предопределенность хода истории. Всё в ней прежде промыслено Богом и уже затем — свершается. Цель истории, по Чаадаеву, — Царство Божие. Но оно берется историческим усилием человека.

Общественная деятельность

Чаадаев в молодости

Российская империя

Ещё в 1814 году в Кракове был принят в масонскую ложу, в 1819 году был принят в «Союз благоденствия», в 1821 в Северное общество декабристов. Вступив в общество декабристов, участия в его делах не принимал и относился к ним сдержанно-скептически.

В 1822 году царское правительство закрыло в России масонские ложи, за год до этого Чаадаев вышел из масонской ложи «Соединенных братьев».

Великая Русская революция

Чаадаев прибывает в Санкт-Петербург в первых числах января 1826 года, в самый разгар революции. Он присутствовал на собрании 18 января, где были многие представители российской интеллигенции, в том числе А.С.Пушкин, А.С.Грибоедов, Н.И.Тургенев (приехавший вместе с ним) и прочие.

На конституционном совете примыкает к республиканцам, однако придерживается мнения о том, что следует объединить позиции северного и южного общества. Пётр Яковлевич выступает с заявлениями о том, что и конституционалисты, и республиканцы должны «не упустить момент, и не позволить бессмысленным ссорам отбросить Россию на полвека назад». Именно он выступает за совместное правление 2-х фракций, вместо «диктатуры Временного верховного правления», которую поддерживал Пестель. Фактически тогда устанавливается дуумвират, как власть республиканцев при которой конституционалисты получили неформальное право вето.

Также Чаадаев выступил против идеи переноса столицы в Нижний Новгород, высказав мнение о том, что данное предложение совершенно неразумно и было бы лучше оставить столицу в Санкт-Петербурге. Отчасти его предложение было исполнено. Три ветви власти были разделены между тремя столицами России: законодательная — в Нижнем Новгороде, исполнительная — в Москве, а блюстительная (судебная) — в Санкт-Петербурге.

Российская Республика

В Новой власти Пётр Яковлевич занял позицию «здравого скептика», но от власти политической категорически отказался. По настоянию Николая Тургенева и Сергея Трубецкого Верховный Собор предлагает Пётру Чаадаеву пост боярина Республики, то есть члена Собора. Часто выступал с критикой в отношении слабости законов и нерешительности действий правительства в отношении социальных проблем. При этом был среди инициаторов перехода к Григорианскому календарю.

Пётр Чаадаев был среди немногих деятелей середины XIX века, кто открыто выступал против вмешательства России в Весну Народов, заявляя что Россия не должна вмешиваться в естественный путь развития Европейских стран. С другой стороны он был сторонником навязывания договоров с Японией и Китаем, объясняя с помощью них «просветительскую функцию» России.

Исторические письма

Тогда же он начинает работу на своим большим трудом «Историческими письмами». В этих письмах формируется мысль о том, что реформы в России, проведённые Петром I, а затем и случившаяся революция — есть следствие возвращение России на путь цивилизованного развития, по которому следуют все прочие народы Европы.

Вслед за этим выходит второе письмо в котором Пётр Яковлевич анализирует причины Революции 1825 года и, в частности, того, почему победительница-Россия жила хуже побеждённой Европы. Корень проблемы, по мнению Чаадаева был в том, что православие, в отличие от западного христианства, не способствовало освобождению низших слоев населения от рабской зависимости, а, напротив, закрепило крепостничество во времена Годунова и Шуйского.

Следующее письмо выходит под пристальным вниманием высшего российского общества. В новом письме Чаадаев лестно высказывается об исламе и Мухаммеде, признавая их заслугу в искоренении многобожия и консолидации Европы

Последующие письма носят более философский и религиозный характер, оценивая библейские мотивы и Божественное начало в человеке. Лишь девятое письмо, считающееся апогеем его философской мысли вновь возвращается к истории России вновь поднимая личность Петра Великого в контексте стремления к западному прогрессу, как стремлению к избавлению от «пережитков прошлого». Именно этот процесс, по мнению Петра Чаадаева, является важнейшим проявлением патриотизма.

«Исторические письма» подняли дискуссию обществе о историческом опыте России, о роли России в мировой цивилизации и о том, по какому пути ей следует развиваться. Тезисы этих писем легли в основу последующей работы Петра Яковлевича — «Очерк современника». Эта работа выступила в качестве большой исторической оценки деятельности царей и императоров России, во многом критиковавшей монархический режим в России.

Грех обособленчества

Чаадаевская интеллектуальная интуиция завязана на антииндивидуалистическом миропонимании.

Так, воинствующий индивидуализм, с его точки зрения, — позиция метафизически невежественная, а потому смешная и нелепая. Это лишь порок единичного эмпирического сознания, которое не способно осознать свою сущностную связь с сознанием всеобщим и кичится этой неспособностью, мнит свое уродство — красотой. Только мировое сознание есть настоящий «океан идей». А «пагубное я» — как именует его философ — искусственно «разобщает человека от всего окружающего и затуманивает все предметы».

Отчуждаясь от человечества, человек тем самым отчуждается и от самого себя. Ведь человечество в последовательной смене своих поколений — это и есть один всечеловек. Каждый из нас — «участник работы (высшего) сознания». Отсюда и столь очевидные симпатии к традиционализму, настаивающему на первостепенном значении преемственности для гармоничного развития: «идея становится достоянием всеобщего разума лишь в качестве традиции».

С этими симпатиями связан главный упрек Чаадаева в адрес современной ему цивилизации: в ней подорван принцип единства. С одной стороны, нарушен здравый коллективизм между личностями внутри нации, с другой — нации также враждуют между собой. Таким образом, социальная утопия Чаадаева носит принципиально коллективистский характер.

Если сравнить эти мысли «крайнего западника» с тем, что утверждали самые отъявленные славянофилы от Хомякова до Киреевского, — разница будет пренебрежимо мала. Идеал соборности, который станет одним из столпов славянофильского учения, предвосхищен Чаадаевым исчерпывающе.

Но вместе с тем человеческое, отпавшее от божественного, определяется и как свободное, ибо оно — ответственно. Ответственно в первую очередь — за историю. «Мы то и дело вовлекаемся в произвольные действия и всякий раз мы потрясаем всё мироздание». И противоречия между свободой и ответственностью здесь нет: божественное провидение направляет лишь к конечным целям, промежуточные же человек волен выбирать сам, а значит — волен и ошибаться.

Предки, родители, годы детства и юности

Философ и публицист Пётр Яковлевич Чаадаев был представителем старинного дворянского рода. Предки его выехали из Литвы в Россию в 16 веке. Потомки стали называться «Чаадаевыми» по прозванию одного из них.

Родился мыслитель 27 мая 1794 года в Москве. Его отец – Яков Петрович был военным и вышел в отставку в звании полковника. В дальнейшем служил в должности советника в уголовной палате Нижнего Новгорода. Ему приписывается авторство комедии под названием «Дон Педро Прокодуранте», в которой он описал злоупотребления на службе одного местного чиновника, не имея возможности изобличить его в реальности.

Мать Петра Яковлевича – Наталья Михайловна принадлежала к знаменитой русской фамилии ведущей происхождение от князя Михаила Черниговского. Она была дочерью известного просветителя и историка М. М. Щербатова.

После рождения в Москве двух сыновей – Михаила (год рождения 1792) и Петра, Чаадаевы переехали в своё имение, расположенное в селе Хрипуново Нижегородской губернии. Отец будущего философа ушёл из жизни, когда ему не исполнилось и одного года, а через 2 года умерла и мать. Осиротевших детей взяла на воспитание старшая сестра матери – Анна Михайловна, а опекуном и управителем состояния братьев Чаадаевых, оставленного им родителями, стал брат Натальи Михайловны – князь Д. М. Щербатов.

Пётр и Михаил детство и юность провели в Москве. Братья жили в доме тётки на Арбате, которая была к ним очень добра и во всём старалась заменить им мать. Благодаря своему опекуну они получили отличное домашнее образование.

В 1808 году молодые люди поступили в Московский университет. Среди студентов Чаадаев выделялся необыкновенной начитанностью и глубоким умом. Не удовлетворяясь университетскими занятиями, мыслитель постоянно стремился к самообразованию. С раннего возраста он собирал библиотеку, которая через некоторое время наполнилась редкими экземплярами книг по различным темам науки и искусства.

Пётр делился своими знаниями с университетскими товарищами, среди которых были, Александр Грибоедов, будущие декабристы Иван Якушкин, Артамон и Никита Муравьевы. Философ любил бывать на лекциях профессора И. Т. Буле, которого считал своим наставником.

После окончания университета в 1812 году братья Чаадаевы выехали в Санкт-Петербург и были приняты в звании подпрапорщиков в Семёновский полк.

Петр Яковлевич Чаадаев

Чаадаев и Пушкин

Чаадаев Петр Яковлевич (1794-1856). Пушкин познакомился с Чаадаевым летом
1816 года у Карамзиных. Юный поэт еще учился в Лицее, двадцатидвухлетний
офицер, участник Бородинского сражения и заграничных походов служил в это
время в лейб-гвардии Гусарском полку, расквартированном в Царском Селе.
Подружились они несколько позже, по окончании Пушкиным Лицея. Своим
исключительным умом и блестящим образованием Чаадаев оказал на мировоззрение
молодого поэта очень большое влияние. Они беседовали и много спорили.
Главной темой их бесед была самодержавная Россия со всеми ее теневыми
сторонами: крепостное право, отсутствие свободы и угнетающая атмосфера,
царившая везде. Друзья были единодушны в необходимости посвятить Отчизне
«души прекрасные порывы».

Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия
вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!

Они беседовали и на литературные и философские темы, и, по словам их общего
знакомого Я. И. Сабурова, влияние Чаадаева на Пушкина было «изумительно. Он
заставлял его мыслить». В числе близких Пушкину друзей Чаадаев принимал участие
в хлопотах о смягчении участи попавшего в немилость поэта; в результате этого
ссылка в Сибирь или Соловецкий монастырь была заменена «переводом» поэта на
службу в Бессарабию. В южной ссылке Пушкин не забывал своего друга,
переписывался с ним. «Получил письмо от Чаадаева. Друг мой, упреки твои жестоки
и несправедливы,— писал поэт в кишиневском дневнике.— Никогда я тебя не забуду.
Твоя дружба мне заменила счастье. Одного тебя может любить холодная душа моя».
Чаадаеву посвящены послания Пушкина «В стране, где я забыл тревоги прежних
лет…» (1821) и «К чему холодные сомненья?..» (1824) — свидетельства
восторженного отношения поэта к своему старшему другу.

Ты был целителем моих душевных сил; О неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою, И чувства, может быть спасенные
тобою! Ты сердце знал мое во цвете юных дней; Ты видел, как потом в
волнении страстей Я тайно изнывал, страдалец утомленный; В минуту гибели
над бездной потаенной Ты поддержал меня недремлющей рукой; Ты другу
заменил надежду и покой…

Чаадаева ждала блестящая карьера, но после восстания Семеновского полка
бывший семеновский офицер неожиданно подал в отставку, и это был жест оппозиции.
После двухлетнего бездействия он уехал лечиться за границу, и это спасло его от
декабрьской бури. За эти годы он пережил тяжелый душевный перелом, вызванный
разочарованием в окружавшей его действительности. По свидетельству современника,
«он выражал все свое негодование на Россию… обзывал Аракчеева злодеем, высших
властей — военных и гражданских — взяточниками, дворян — подлыми холопами,
духовных — невеждами, все остальное — коснеющими и пресмыкающимися в рабстве». В
сентябре 1826 года, почти одновременно с Пушкиным, он вернулся в Москву. Друзья
встречаются у своего общего знакомого С. А. Соболевского, служившего в архиве
Министерства иностранных дел, на чтении поэтом «Бориса Годунова» и в салоне
Зинаиды Волконской. Несколько позднее Пушкин дарит ему своего «Бориса Годунова».

В 1829—1830 годах Чаадаев пишет свои знаменитые «Философические письма» с
резкой критикой социальной жизни николаевской России. Рукопись первых писем была
у Пушкина; он упоминает о ней в письме Чаадаеву в июле 1831 года. В последующие
годы они продолжают встречаться в Москве, но былой близости между ними уже нет.
В октябре 1836 года Чаадаев прислал Пушкину «Философическое письмо»,
опубликованное в сентябрьской книжке

«Телескопа». «Это был,— по словам А. И. Герцена,— выстрел, раздавшийся в
темную ночь». Пушкин откликнулся письмом к автору (неотосланным), в котором
признал, что в критике Чаадаевым русской общественной жизни многое «глубоко
верно». Вместе с тем он расходился с ним в оценке исторического прошлого и
будущего России. «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя… но
клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или
иметь другую историю, кроме истории наших предков». «Телескоп» был закрыт, его
редактор Н. И. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а автор письма объявлен
сумасшедшим и отдан под надзор полиции.

Чаадаев высоко ценил своего великого друга, дорожил его дружбой и гордился,
что из недр русского народа вышли «могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий
ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».

Л.А. Черейский. Современники Пушкина. Документальные очерки. М., 1999, с.
77-79.