Евгений водолазкин: авиатор

После «Обители» многое не требовало пояснений. Замечу, что роман у Прилепина великолепный.

Очень здорово сделан. Честный, без попытки украсить эпоху.

Таким образом, соловецкие части моего романа я решил оставить. Среди основных текстов, на которых основывались Захар и я, — «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева. Это потрясающая книга. Совершенно удивительная. Несмотря на то, что она описывает соловецкие страдания и ужасы, читателя не охватывает чувство безнадежности. Так же, впрочем, как и «Воспоминания» Дмитрия Сергеевича Лихачева, которые Прилепину тоже были хорошо известны. Мы использовали и другие общие источники, без которых рассказ о Соловках был бы недостоверным. Хотя, как можно заметить, использовали мы их по-разному.

Естественно, вы же разные.

Евгений Водолазкин: Да, мы разные. Но я думаю, что у нас обоих эта тема возникла неслучайно. Потому что Соловки — это не просто особая страница в истории нашей страны: это своего рода модель России. Потому что всё там было доведено до предела: и святость, и злодейство. Когда приезжаешь туда, понимаешь, что ад и рай могут находиться рядом друг с другом. Соловки — единственная, может быть, точка на Земле, где это так очевидно.

Соловки — это в высшей степени метафизическое место. Это не только метафизика света, но и метафизика тьмы, потому что дьявол — это такое же метафизическое существо, как и Бог. И имеет вполне реальные проявления. Когда я начинал работу над соловецким материалом, я думал, что белое и черное распределятся совершенно понятным образом: монастырь — свет, концлагерь — мрак. Действительность оказалась сложнее, и в монастырский период была осада Соловков, окончившаяся страшными казнями. С другой стороны — люди, помещенные в лагерь, проявляли порой такую высоту духа, о которой в тех условиях и помыслить было трудно.

С этой книгой читают

Таинственный островЖюль Верн

«Таинственный остров» – один из самых увлекательных романов французского писателя-фантаста Жюля Верна. Во времена гражданской войны в США пятеро смельчаков-северян…

4.5
 (84)

Граф Монте-КристоАлександр Дюма

Сюжет «Графа Монте-Кристо» был почерпнут Александром Дюма из архивов парижской полиции. Подлинная жизнь Франсуа Пико под пером блестящего мастера…

4.6
 (141)

Летом сорок первогоСвиридов Георгий Иванович

Страшное пламя войны опалило землю Отечества. Через огонь и смерть ведет чудом уцелевших пограничников из немецкого окружения лейтенант Сергей Закомолдин. И в это же…

4.2
 (3)

АйвенгоСкотт Вальтер

Мировую славу Вальтеру Скотту – поэту, переводчику, историку, романисту – принесли его исторические романы.

В одном из самых известных его романов – «Айвенго» бушуют…

4.1
 (50)

Три мушкетераАлександр Дюма

Самое знаменитое из произведений Александра Дюма. Книга, экранизированная бессчетное количество раз! 

Лучший авантюрно-приключенческий роман всех времен и народов….

4.5
 (134)

Порт-Артур. Том 1Степанов Александр Николаевич

Роман «Порт-Артур», один из лучших исторических романов советской литературы, посвящен русско-японской войне 1904–1905 гг. Используя огромный документальный материал и…

4.75
 (2)

Другая сторонаСеменов Андрей Вячеславович

Все секретные агенты VI Управления РСХА были брошены на чрезвычайный розыск. От Варшавы до Парижа и от Копенгагена до Рима сотрудники Шелленберга совместно с агентами…

2.9
 (4)

Зори над РусьюРапов Михаил Александрович

«Зори над Русью» — широкое историческое полотно, охватывающее период с 1359 по 1380 год, когда под гнетом татаро-монгольского ига русский народ начинает сплачиваться и…

4.4
 (5)

Еще рецензии

​«Холодный фронт». В плену равнодушия

Обозреватель Rara Avis Валерия Новокрещенова о мифическом чудовище Романа Волобуева.

09.03.2016

Тексты /
Рецензии

​«Собаки, возьмите к себе человека»

О новой жесткой книге Сергея Солоуха пишет ведущий обозреватель Rara Avis Александр Чанцев.

19.04.2016

Тексты /
Рецензии

​18 лет танца босыми на крови

О восемнадцатилетней «Саломее» Романа Виктюка рассказывает театральный критик Татьяна Печегина.

10.05.2016

Тексты /
Рецензии

​Гарри Поттер — детектив

О новом детективе Роулинг-Гэлбрейт и проблеме имитации жанра рассказывает литературный критик Сергей Морозов.

13.05.2016

Тексты /
Рецензии

Для меня известные сюжеты — это способ ввести в историю читателя.

Я бы даже не сказал, что это реминисценции. Я выбрал один из сюжетов, который многократно используется. Это всё равно что вообще ничего не объяснять, а просто сказать: проснулся и начинает… А мог бы — не «проснулся», а просто начинать.

Штука вся в том, что мой герой восстанавливает историю, но не ту, которая входит в учебники, состоящую из могучих событий — переворотов, войн и так далее. Речь идет о другой истории, которая сопровождает «большую» историю, но исчезает безвозвратно, и никто о ней больше не вспоминает. На эту мысль, кстати, меня когда-то натолкнул Дмитрий Сергеевич Лихачев, который сказал, что ему жаль, что никто больше не помнит, как кричали финские молочницы на Охте, что ни одна живая душа не помнит, как чинили торцовую мостовую. Торцы — это деревянные плашки, которые быстро выходили из строя и которые надо было всё время менять. Этот стук раздавался в городе с утра до вечера. Сейчас этого нет. А это был постоянный звук Петербурга. Или можем глубже копнуть: летописи. В летописях обо многих вещах из повседневности не говорят, потому что они всем понятны. Все это знают. Чего об этом писать? А вот это как раз уходит, исчезает.

И вот в моем романе странным образом возникает человек по фамилии Платонов. Он начинает восстанавливать то, что абсолютно потеряно и что на целом свете знает только он, потому что он, кажется, — последний свидетель этого времени. Платонов, в общем, равнодушно относится к так называемым историческим событиям. Событиями он считает совершенно другие вещи. И в этом отношении «Авиатор» — это роман о другой истории: истории чувств, фраз, запахов, звуков, которые по большому счету не менее важны, чем великие события. В каком-то смысле они определяют те события, которые входят в учебники, но при этом сами незаслуженно исчезают…

Роман писался на фоне вышедшего романа Прилепина «Обитель». Есть какая-то интерференция?

Евгений Водолазкин: Это очень хороший вопрос. И я ждал его. Дело в том, что примерно за год до того, как Захар Прилепин окончил свой роман, мы с ним разговаривали, и он говорит: «Я пишу о Соловках». Я говорю: «Надо же, и я пишу о Соловках». И я Захару рассказал, что в 2011 году выпустил книгу, огромный альбом с текстами воспоминаний соловчан — и монахов, и сидельцев. Называется книга «Часть суши, окруженная небом». Но поскольку эти воспоминания публиковались и в других изданиях, Захар читал примерно те же тексты, что и я. Причем, когда мы стали с ним обсуждать источники, выяснилось, что он знал их великолепно. И в какой-то момент я задумался: а не стоит ли отказаться в «Авиаторе» от соловецких частей? Но Соловки для меня были принципиально важны, и я не стал отказываться. А потом подумал, что это, в каком-то смысле, моя удача — что Захар выпустил такую книгу. Я был одним из первых, кто стал ее читать, чтобы узнать, что же там. Прочитав, порадовался, что Захар ввел тему Соловков в общественное сознание.

3.

Поскольку персонажи и многие линии романа попросту фанерны, подобно конструкциям первых аэропланов. Доктор Гейгер, лечащий врач и опекун Платонова в новой жизни, настолько схематичен и условен, что кажется, будто не Иннокентия, а булгаковского доктора Боменталя заморозили в наказание за эксперимент над Шариковым, и в 90-х ожил именно Борменталь. Про единственную оригинальную эмоцию Насти я уже говорил. Ближе к финалу Водолазкин, похоже, устав от тщетных попыток вдохнуть в окружение Платонова живые дела и страсти, маскирует неудачу постмодернистским приемом, типа «смерти автора». Записи всех троих героев сливаются в некий интертекст. По-своему честно, хоть и не оригинально.

Любопытно: самым подлинным и ярким персонажем ярким персонажем оказывается герой второго (хотя как посмотреть) плана — Зарецкий, обыватель, стукач и расхититель социалистической собственности. По сюжету «Авиатора», Зарецкий — та самая бредбериевская бабочка, способная изменить генплан истории. Он действительно, хорошо и выпукло написан, а особой рельефности образу прибавляет ворованная колбаса, которую Зарецкий прячет, вынося с производства, между ног, ибо гениталии его мельче любого колбасного изделия.

Надо сказать, авторы профессорских романов полагают себя большими мастерами в деле создания эффекта многозначительности, с помощью паузы, тумана, умолчания, какой-нибудь насекомой детали. Понятно: подобное умение укрупняет и возвышает повествование, переносит в иной регистр. Согласно блистательной формуле Михаила Лермонтова:

Есть речи — значеньеТемно иль ничтожно,Но им без волненьяВнимать невозможно.

Однако подобная квалификация весьма редко встречается. Лермонтовское определение применимо к Пастернаку, пожалуй, всех периодов; Дмитрий Галковский говорил, что в полной мере этим умением обладали Стругацкие в лучших вещах. Однако Водолазкин в «Авиаторе», нагнетая многозначительность, разве что покачивает фанерными крыльями.

Просчитывал ли автор долгую инерцию «Лавра» при прочтении «Авиатора» — судить не берусь. (Хотя не бином Ньютона, разумеется). Но именно так, под сенью «Лавра», будут читать, уже читают и критикуют. Загребая множество сильных аналогов, глубоких полутонов и культурных кодов. Да и я, грешный, не удержался — с тем же Лазарем Лагиным. Вовсе не собираюсь ни в коей мере принижать литературный вес Евгения Водолазкина. Сравнение с Лагиным, хорошим советским писателем, на мой взгляд, куда лучше штампа про Умберто Эко. А значит, сравнение возвышающее, вернее, из смежных сфер.

«Авиатор», в основных позициях и картинах — ностальгически-комариная дачная идиллия, брат-чекист, «Преступление и наказание», в смысле, что второго без первого не бывает (идея о возмездии, верная и незатейливая) — очень похож на «Утомленных солнцем» Никиты Михалкова. Я не про сиквелы — сумасшедшее «Предстояние» и диковатую «Цитадель», а про первых «Утомленных солнцем» — мастеровитых, скучноватых, чуть пародийных, оскароносных.

Начало новой жизни

Одна из центральных частей романа — это заморозка, а потом разморозка главного героя. Началом жизни Иннокентия Петровича Платонова мы считаем 1900 год, то есть год его рождения. Конец его жизни наступил в тридцатые годы в Соловецком лагере, когда его заморозили в жидком азоте. С другой стороны, заморозка представляет собой начало его «промежуточной» жизни (жизни во сне, наподобие сказочной жизни Спящей красавицы) и подготовку к новой жизни, которая начинается в конце XX века, точнее, в последний год XX века. Заморозка академиком Муромцевым в лазарете Соловецкого лагеря, в палате с аббревиатурой ЛАЗАРЬ (лаборатория по замораживанию и регенерации), несомненно, связывает героя с библейским Лазарем (Ин 11, 1—57). Мысль о библейском Лазаре и о его жизни приходит в голову Платонову, который сам себе объясняет, что Лазаря воскресил Господь, в то время как его также воскресил Господь, но руками врача Гейгера (с. 286). Функция и того, и этого «Лазаря» — свидетельство.

В романе во многом обыгрывается мотив не только свидетельства, но и воскресения, а также связанный с ними мотив раскаяния. Роман можно расценить как обыгрывание центральной темы романа «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского, поскольку Платонову надо было вернуться не только для того, чтобы рассказать о минувшем, но и для того, чтобы покаяться за грех убийства Зарецкого. Платонов статуэткой Фемиды убил стукача Зарецкого, который доносил на профессора Воронина (отца Анастасии), и судебного наказания и пребывания на Соловках не было для него достаточно, чтобы раскаяться. Ему надо было вернуться. Этим он «повторяет» судьбу Раскольникова. Настоящее раскаяние Родиона Романовича перенесено в будущее. В романе «Преступление и наказание», точнее, в эпилоге, или романном «конце после конца», Раскольников, несмотря на то что «сделал явку с повинною», все-таки «не раскаивался в своем преступлении» . Его раскаяние отложено до того времени, когда «начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой» . Иннокентий Платонов не раскаялся в Соловецком лагере, но у него появилась такая возможность, поскольку он вернулся. В новой жизни он вместе с Настей читает «Покаянный канон» (причем в основном читает он, в отличие от чтения Сони о воскрешении Лазаря Раскольникову) и твердит: «Откуда начну плакати окаянного моего жития деяние?» (с. 153). Убийство Зарецкого мучит его, и, чтобы прийти к раскаянию и покаянию, ему надо вспомнить, вернуться в прошлое.

С грехом и новой жизнью связан и роман его детства «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо. Судьба Робинзона ему близка, и Платонов приходит к заключению, что «Робинзон за грехи был заброшен на остров и лишен своего родного пространства. А я лишился своего родного времени — и тоже ведь за грехи» (с. 297).

Мотив воскресения связан и с отношением Платонова к Анастасии (Насте). Не только главный герой своим «жизнетворчеством» воскресил в некотором смысле писателя Андрея Платонова, о чем речь пойдет ниже, но и Настя своим именем и плотью воскресила бабушку Анастасию. При этом надо иметь в виду, что имя Анастасия происходит от греческого имени Анастас, что значит «воскресший», «вернувшийся к жизни». Новая жизнь, или воскресшая, возвращенная жизнь, и Платонова, и Насти (Анастасии) связана с прошлым, с началом века.

Поэтому новая жизнь главного героя осуществляется сквозь призму возвращения в новое пространство «старого Петербурга» и в совсем новое время, или, как пишет Гейгер, «у него две жизни, как два берега большой реки. С нынешнего берега он смотрит на тогдашний» (с. 296). Память — это важнейший элемент существования, и герой вернулся, чтобы, свидетельствуя о прошлом, написать историю.

О книге

Любому человеку время от времени необходима эмоциональная разгрузка и душевный отдых. Что может отвлечь от повседневных забот и стрессовых ситуаций? Одним из наиболее эффективных способов, без сомнения, является чтение книг. Книги позволяют справится со многими личными переживаниями, отвлекают от жизненных неурядиц и являются отличным источником знаний и вдохновения.

Книга Йона Колфер «Авиатор», относящаяся к жанру прочие приключения, заставит читателя с увлечением следить за приключениями главных героев

Рассматривая многие глубокие проблемы современности, автор обращает наше внимание на то, насколько они важны для каждого из нас. Оригинальный сюжет, детально продуманные персонажи, причем самые разные, и неожиданная развязка непременно заинтересуют как заядлых поклонников данного жанра, так и случайных читателей

2.

Соловецкий контекст неизбежно провоцирует вспомнить одно из самых серьезных явлений новейшей русской литературы, роман Захара Прилепина «Обитель». И критики дружно вспомнили. Галина Юзефович: «К слову сказать, Соловки описаны у Водолазкина по-шаламовски страшно — куда жестче, например, чем в прилепинской „Обители“». (Замечание, на мой взгляд, не совсем точное — и не по поводу Прилепина даже, но Шаламова: литература Варлама Тихоновича вопиюще не родственна филологической прозе, виднейшим представителем которой является Водолазкин)

Андрей Рудалев: «Важное место в романе занимают Соловки 20-х годов XX века

В последнее время к этому месту большое и пристальное внимание. Захар Прилепин написал свою великолепную „Обитель“, Александр Ф

Скляр в своем новом блестящем альбоме спел про остров Анзер. Все видят там модель страны, место, где наиболее отчетливо сходятся в противостоянии ад и рай. Там они находятся вместе, бок о бок».

Кстати, Александр Феликсович объединил соловецкий духовный подвиг, монашеское делание, еще и с советским юношеским романтизмом «Двух капитанов» — «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

У Скляра:

Найти — и не сдаваться,Искать — и не свернутьИ помнить, где желание — там путь(«Анзер», альбом «Ястреб»).

(Статья Андрея Рудалева «Неживая материя замороженного «Авиатора» — работа очень толковая в плане разъяснения христианских и, так сказать, политических мотивов романа. Андрей также подробно разбирает разрешение феномена времени у Водолазкина. Дабы не повторять Рудалева, отсылаю читателя к этой, опубликованной на «Свободной прессе» рецензии. А мы пойдем немного другим путем).

Итак, родство «Обители» и «Авиатора», безусловно, наличествует, однако Соловки мне представляются ложным следом. Важнее тот самый «последний аккорд Серебряного века», который увидел Пилепин в соловецкой мистерии. В «Авиаторе» эти звуки ушли в букву, воплотились в самой фигуре Платонова. Отнюдь не случайно титул романа повторяет название известнейшего стихотворения Александра Блока. Более того — один из сюжетов романа — как раз пересказ в прозе блоковских стихов. Жест, надо сказать, храбрый — изложение Водолазкина обогащает Блока лишь фамилией летчика: Фролов.

И, кстати, названия «Обитель» и «Авиатор» — из одного звукового ряда Серебряного века. Однако если у Прилепина его остаточная энергия помогала строить авантюрный сюжет, направляла дикие и жертвенные поступки героев, программировала лютость века, то у Водолазкина ее импульсы приобретают единственно куртуазное измерение. Платонов выходит некоей «девичьей игрушкой»; так, его возлюбленная, а потом жена Настя не устает повторять, каким дивным мужчиной (в сугубо физиологическом смысле) оказался размороженный Иннокентий.

И этот незамысловатый символ своеобразный ключ к пониманию романа (энергия бушует узконаправлено, тогда как всё прочее, то есть реальность 99-го, погружается в энтропию настолько, что феноменологии, достойной внимания рассказчика, не заслуживает). Который при всем богатстве контекстов и аллюзий, претензиях на философскую глубину и метафизику, оказывается полым внутри. И, местами, неосознанно пародийным по отношению к писательской манере Водолазкина.

Авиатор — Евгений Водолазкин

Книга Евгения Водолазкина «Авиатор» представляет собой нетривиальную и в то же время простую историю главного героя и его жизненных путей, что он сам себе выбирает, пускай даже не догадываясь об этом. Автор интересно повествует о сюжете, порой может показаться, что в руках не классическая проза, а книга из жанра исторической фантастики.

Определенно, сверхъестественный элемент здесь также присутствует, но без лишних фантазий автора. Сам стиль изложения идеи книги весьма интересный и новый. Е. Водолазкин – выдающийся прозаик и деятель в области филологии. Он является автором многочисленных бестселлеров, которые после их перевода на английский успешно завоевывают сердца многих читателей по всему миру.

Сюжет произведения знакомит нас с главным героем, который однажды проснулся на больничной кушетке. Вокруг него незнакомые люди, новые запахи и необычные цвета. Он ловит себя на ужасной мысли – в памяти абсолютно ничего нет о его прошлом. Иннокентий Платонов не может вспомнить как здесь оказался. Ему приходят лишь некоторые отрывки из прошлого, однако они не могут пролить свет ни на единый факт о герое. Вместо этого воспоминания выступают за границы трехмерного измерения, пробуждая в главном герое полноценную картину образов, связывающих Иннокентия с читателем трансцендентной нитью связи.

У мужчины сильный жар, однако он чувствует лишь слабость и холод. Во снах ему постепенно приходят фрагменты прожитых лет. В один момент герой принимает решение начать записывать воспоминания. Однако эпизоды слишком хаотичны и коротки: Санкт-Петербург первых лет 20-го века, детство, революция 1917, увлечение авиацией, голод, работа в лесу, Соловки…Уж больно точно он описывает детали жизни, которая минула вот уже восемьдесят с лишним лет тому назад, ведь на дворе 1999 год! Иннокентий догадывается, что имеет отношение к непрожитым годам, словно он обделен временем, будто его вырвали с корнем из временного промежутка. Его душа не так молода, как тело. Сможет ли он найти себя в современном мире, вернуть прошлое, близких? Определенно, он причастен к окружающему миру, но не является его частью.

В это время окружающие хотят услышать от героя какие-то сведения и впечатления о прошедшей эпохе: война, революция, лагеря, научные достижения. Платонов лаконично дает ответы на все вопросы, позволяя понять, что человек состоит вовсе не из грандиозных событий, а самых простых явлений – быта, отдыха, дружбы. Именно эти мелочи поистине уникальны и неподвластны времени. Любая эпоха канет в лету, а эти детали останутся на века.

«Авиатор» Евгения Водолазкина определенно стоит прочесть тем людям, которые хотят ознакомиться с исторически важным периодом своей страны. Автор предлагает прочувствовать всё это не со стороны наблюдателя, а непосредственно, переместившись туда вместе с воспоминаниями Иннокентия Платонова.

Аннотация

Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера “Лавр” и изящного historical fiction “Соловьев и Ларионов”. В России его называют “русским Умберто Эко”, в Америке – после выхода “Лавра” на английском – “русским Маркесом”. Ему же достаточно быть самим собой. Произведения Водолазкина переведены на многие иностранные языки. Герой нового романа “Авиатор” – человек в состоянии tabula rasa: очнувшись однажды на больничной койке, он понимает, что не знает про себя ровным счетом ничего – ни своего имени, ни кто он такой, ни где находится. В надежде восстановить историю своей жизни, он начинает записывать посетившие его воспоминания, отрывочные и хаотичные: Петербург начала ХХ века, дачное детство в Сиверской и Алуште, гимназия и первая любовь, революция 1917-го, влюбленность в авиацию, Соловки… Но откуда он так точно помнит детали быта, фразы, запахи, звуки того времени, если на календаре – 1999 год.

Не трудитесь скачивать — здесь только первая часть.

Спасибо за подсказку

Подстава — только фрагмент. Не качайте!

Русская литература. есть еще порох в пороховницах! Вот что нужно читать в школе.

Русская литература… есть еще порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах.

Популярные книги

• 33266
• 4
• 5

БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ Серия основана в 1954 году НОВОСИБ.

• 48515
• 14
• 9

В штате Нью-Йорк убивают женщин, их тела обнаруживают таинственным образом висящими в цепях. Лишь .

• 39074
• 3
• 7

Алексей Пехов Страж. Тетралогия Страж История первая Ведьмин яр Ворон на ржаном поле не.

• 38356
• 5
• 3

Трогательная история говорящего Лабрадора Мани, который оказался настоящим финансовым гением, в д.

Пёс по имени Мани

Уважаемые читатели, искренне надеемся, что книга «Авиатор» Водолазкин Евгений Германович окажется не похожей ни на одну из уже прочитанных Вами в данном жанре. Актуальность проблематики, взятой за основу, можно отнести к разряду вечных, ведь пока есть люди их взаимоотношения всегда будут сложными и многообразными. Развязка к удивлению оказалась неожиданной и оставила приятные ощущения в душе. Отличный образец сочетающий в себе необычную пропорцию чувственности, реалистичности и сказочности. Многогранность и уникальность образов, создает внутренний мир, полный множества процессов и граней. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. С первых строк понимаешь, что ответ на загадку кроется в деталях, но лишь на последних страницах завеса поднимается и все становится на свои места. Динамика событий разворачивается постепенно, как и действия персонажей события соединены временной и причинной связями. Гармоничное взаимодоплонение конфликтных эпизодов с внешней окружающей реальностью, лишний раз подтверждают талант и мастерство литературного гения. Портрет главного героя подобран очень удачно, с первых строк проникаешься к нему симпатией, сопереживаешь ему, радуешься его успехам, огорчаешься неудачами. «Авиатор» Водолазкин Евгений Германович читать бесплатно онлайн безусловно стоит, здесь есть и прекрасный воплощенный замысел и награда для истинных ценителей этого жанра.

• 60632
• 11

Новинки

• 5

Здесь рассказано о многих людях разных времен и народов. Одни из этих людей жили в античную пору, .

У порога великой тайны

Здесь рассказано о многих людях разных времен и народов. Одни из этих людей жили в античную пору, .

http://nemaloknig.com/glav/?p=228http://www.libfox.ru/592255-evgeniy-vodolazkin-aviator.htmlhttp://readli.net/aviator-4/