День народного единства (звезда пленительного счастья)

Освобождение Москвы ополчением Минина и Пожарского

Ополчение двинулось на Москву в начале марта 1612 и по пути пополнялось новыми силами. Шло народное ополчение по правой, нагорной стороне Волги. Первая остановка была в Балахне. Большие остановки были сделаны в Юрьевце, Решме, Кинешме, Плессе, Костроме. Из Костромы основные силы ополчения, перейдя на левую, луговую сторону Волги, направились к Ярославлю. В Ярославле нижегородское ополчение простояло около четырех месяцев. У стен столицы отряды ополченцев появились в августе.

Долгими были бои за Москву. Смелым и решительным воином проявил себя здесь Кузьма Минин, обеспечивая успех отдельных операций. «4 ноября 1612 года воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе».

Россия была спасена. Была восстановлена система государственного устройства, укреплены границы. Долгожданный мир воцарился и в приволжских землях.

В 1613 году царь Михаил Федорович пожаловал нижегородскому патриоту Кузьме Минину звание думного дворянина. Затем Минин получил в вотчину село Богородское с окрестными деревнями Выблово, Демидово, Высоково, Песочное и др. Умер Кузьма Минин в 1616 году, возвращаясь из Казани, где он вел следствие по делам казны Дмитрий Пожарский «за службу, за Московское очищение, да за службу же в московское осадное сидение в королевичев приход» получил более сотни деревень, с десяток починков, да Петряевскую пустошь, где был поставлен Макарьевский монастырь.

Влияние растет

В инструкциях послу Петрею король Карл IX советовал ему использовать в качестве посредника при переговорах с Лжедмитрием III «стрелецкого начальника русских, прибывшего в Нарву», Федора Григорьевича Аминева, и богато одарить последнего в случае успеха. В награду за шведскую помощь и признание его русским царем Лжедмитрий должен был «привести в исполнение все обещания Василия Шуйского шведам». Однако попытки Петра Петрея, хорошо знавшего убитого Тушинского вора, добиться свидания с Лжедмитрием III в Ивангороде успехом не увенчались.

Находясь в крепости, к июню 1611 года Лжедмитрий III сумел перетянуть на свою сторону Ям, Копорье, псковский пригород Гдов. Еще в апреле 1611 года самозванец подтвердил привилегии Никольского Гдовского монастыря. Союз с влиятельным Никольским монастырем должен был обеспечить Лжедмитрию власть в Гдове.

В конце 1611 года Сидорка-Матюшка занял Псков. Псковичи, изначально не желавшие идти ни на какие соглашения с самозванцем, в конце концов были вынуждены выбирать из двух зол меньшее. В условиях, когда их земля разорялась шведами, поляками и примкнувшими к шведам новгородцами, патриотически настроенный Лжедмитрий обещал защиту от иноземных врагов.

История праздника

Освобождение Москвы

Возникшее в сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде (ныне столица России — Волгоград) ополчение для борьбы с польскими интервентами, начало наступление на Москву в начале марта 1612 года. В ходе наступления к ополчению, возглавляемую Мининым и Пожарским, присоединялись люди из различных областей России.

Первая битва состоялась 21 августа 1612 года, вблизи Новодевичьего монастыря, тогда натиск польско-литовских войск удалось сдержать, а руководитель войск противника гетман Ян Кароль Ходкевич отступил на исходные позиции на Поклонную гору.

24 августа состоялось решающее кровопролитное сражение ополченцев с интервентами . В бою проявил доблесть Кузьма Минин, который с небольшим отрядом конных ополченцев внезапно напал на передовые отряды поляков и посеял в их рядах панику. Под натиском основных сил ополченцев и пришедших к ним на помощь казаков войско Ходкевича дрогнуло и обратилось в бегство.

Однако не вся Москва была освобождена от захватчиков. Зная, что осаждённые в Кремле и Китай-городе поляки терпят страшный голод, Пожарский в конце сентября 1612 года направил им письмо, в котором предлагал польскому гарнизону сдаться. Сдаваться интервенты отказались.

Изгнание поляков из Москвы

22 октября (4 ноября) Китай-город был взят приступом русскими войсками. Пожарский с полком встал на Каменном мосту у Троицких ворот Кремля, чтобы встретить боярские семьи и защитить их от казаков. 26 октября (8 ноября) 1612 поляки сдались и покинули Кремль. 

27 октября (9 ноября) был назначен торжественный вход в Кремль войск князей Пожарского и Трубецкого. Когда войска собрались у Лобного места, архимандрит Троице-Сергиевого монастыря Дионисий совершил торжественный молебен в честь победы ополченцев. После чего под звон колоколов победители в сопровождении народа вступили в Кремль со знамёнами и хоругвями.

Так завершилось очищение Москвы и Московского государства от иноземных захватчиков.

День Казанской иконы Божьей Матери

В конце февраля 1613 года Земский собор избрал новым царём Михаила Романова, первого правителя из династии Романовых. В 1630-е годы на Красной площади появился Казанский собор, которые некоторые историки считают обетным. В 1649 году царь Алексей Михайлович распорядился отмечать день Казанской иконы Божией Матери не только летом, но и 22 октября (по юлианскому календарю), когда у него родился первенец Дмитрий Алексеевич. Этот праздник русские историографы в частности связывают с освобождением Москвы от интервентов в 1612 году — в этот день Князь Пожарский вступил в Китай-город с Казанскою иконой Божьей Матери и, согласно гораздо более позднему свидетельству, поклялся построить храм в память этой победы.

День Народного Единства

Идея создания государственного праздничного дня вновь возникла после прихода к власти декабристов. Так в 1832 году, в честь 220-летия со дня вступления второго ополчения в Московский кремль, Державная дума учредила государственный праздник — День освобождения России. Впоследствии было решено передать название этого праздника другой победе российских войск — победе в Отечественной войне 1812 года. Новое название, учреждённое в 1839 году, — День Народного Единства, закрепилось и сохранилось до наших дней.

В 1842 году в ходе своей речи перед Народным Вече, Сергей Трубецкой, заявил, что верно будет называть этот день «Днём независимости», так как это первый день после смуты, когда Россия вновь стала независимой.

Ныне оба названия — равнозначны и используются как в официальном, так и в бытовом уровнях. А вот название «день освобождения Москвы от польско-литовской интервенции» государственными органами тщательно избегается, чтобы не нарушить и не оскорбить «Вечный мир» с Польской Республикой.

Интересный факт заключается в том, что среди предложений о том, когда установить «день независимости» высказались такие мнения как: 18 января 1827 года (день конституции) и 14 декабря 1826 года (), однако оба варианта были отвергнуты.

Кем был Кузьма Минин начавший собирать ополчение

Небогатый торговец мясом, избранный в 1611 году земским старостой, он обладал огромной энергией, ораторским даром, умением повести за собой массы. Кузьма Минин обратился к согражданам с пламенным призывом помочь своими средствами создать новое ополчение, и сам показал в этом пример, отдав на общее дело почти все, что имел. Речь Минина (дошла в краткой передаче летописца) была простая, искренняя, глубоко прочувственная, доходившая до сознания каждого, по содержанию высоко патриотическая.

«Православные люди! — говорил Минин. – Если нам похотеть помочь Московскому государству, не пожалеем животов наших, да не токмо животов… дворы свои продадим, жен и детей своих заложим… Дело великое! Мы совершим его… И какая хвала будет нам от всей земли, что от такого малого города произойдет такое великое дело. Я знаю: только мы на это поднимемся, многие города к нам пристанут, и мы избавимся от чужеземцев».

Патриотический порыв, охвативший нижегородцев, хорошо показан на картине Константина Егоровича Маковского «Воззвание Минина». Женщины снимали ожерелья, кольца, перстни, вынимали серьги из ушей и отдавали их на общее дело. Бедные и нищие, ничего не имевшие, снимали с себя кресты и жертвовали их в пользу отечества. Призыв Минина был услышан и поддержан нижегородцами. Дошел он и до посадов других городов. В Нижний Новгород потекли народные средства. Но этого было недостаточно.

Нижегородский летописец сообщает, что Кузьма Минин на содержание ратных людей с посадских брал «пятую деньгу», т.е. одну пятую часть со всех доходов и имуществ. Сбор проводили по всему уезду. Деньги собрали в Балахне. Кузьма Минин произвел заем у Соловецкого монастыря, у московских и ярославских купцов. Строгановы дали ополчению в долг четыре тысячи рублей. Это ополчение по праву может называться всенародным. В него входили представители всех групп населения тогдашней России – от крестьянина до знатного дворянина. Ядро ополчения составили смоляне, дорогобужане и вязьмичи (в это время они находились в Арзамасском уезде).

Это были опытные и закаленные в боях воины. Кроме них, в ополчение влилось много добровольцев – крестьян, посадских людей, а также представителей нерусских народов Поволжья – татар, мордвы и чувашей.

Большая заслуга принадлежит Кузьме Минину, который ведал казной и всей хозяйственно-организаторской подготовкой ополчения. Он сумел обеспечить ополченцев всем необходимым: денежное жалованье у них было значительно выше, чем у служилых людей, они были хорошо обуты и одеты. Ополчение имело артиллерию. Военное руководство было поручено князю Дмитрию Пожарскому, который ранее уже принимал участие в борьбе с поляками и был ранен во время уличных боев в Москве.

День первый

Князь Пожарский мог рассчитывать на 8000 бойцов. Дополнительной силой были 2500 человек под командованием князя Дмитрия Трубецкого — остатки Первого ополчения.

Против русских гетман мог выставить 12 000 воинов, не считая 3000 человек в польском гарнизоне Кремля. Ходкевич был уверен в успехе.

Князь Пожарский готовился отразить атаку поляков. Главной задачей было не допустить прорыва продовольственных обозов в Кремль. Без запасов осажденный гарнизон был обречен на капитуляцию. Прорыв Ходкевича сделал бы осаду практически бессмысленной.

Около часа дня 1 сентября 1612 года конница Ходкевича, двигавшаяся от Новодевичьего монастыря, обрушилась на ополченцев. Затем гетман бросил в бой пехоту. На левом фланге ополченцы дрогнули, уступая выстроенные ими укрепления противнику. В этот момент гарнизон Кремля попытался сделать вылазку, чтобы окончательно внести хаос в действия русских.

Но эта затея не удалась — ополченцы отразили вылазку гарнизона, нанеся ему серьезный ущерб.

Князь Трубецкой был союзником ненадежным. За сражением он наблюдал со стороны, хотя помощь его была необходима. Отряд Трубецкого состоял из казаков, и среди них (что довольно традиционно) началось брожение. Четыре атамана решили действовать самостоятельно, поведя свои небольшие группы на помощь Пожарскому. Подоспевшее подкрепление позволило остановить наступление Ходкевича. На этом завершился первый день сражения.

Ходкевич привык, что во времена Смуты всегда можно найти среди русских предателя. И на сей раз тоже так вышло — на посулы гетмана поддался некий дворянин Орлов, который помог отряду из 600 гайдуков прорваться в Кремль через Замоскворечье.

Гравюра Поца, оригинальный рисунок Коверзнева: «Битва князя Пожарского с гетманом Ходкевичем под Москвой»

Польская и шведская интервенция начала 17 века

В начале XVII века Россия оказалась на краю гибели. Разруха в хозяйстве, сложная политическая обстановка, внутренние волнения – все это подтачивало силы государства. Из истории России известно, что трудностями России воспользовались польские и шведские феодалы, начавшие военные действия против Руси.

Ставленниками интервентов были самозванцы: Лжедмитрий I и Лжедмитрий II. Осенью 1607 года Лжедмитрий II вторгся в Россию с отрядами польских дворян – шляхтичей. В июне 1608 года он подошел к Москве и встал лагерем в подмосковном селе Тушино.

Искусно подогревая надежды на «доброго царя», Лжедмитрий добился перехода на свою сторону населения некоторых городов. Отряды тушинцев разоряли и грабили страну, предпринимали неоднократные попытки склонить на свою сторону Нижний Новгород. Нижегородцы стояли твердо и не раз сразились в открытом бою с «воровскими людьми».

Они разбили неприятеля на подступах к городу — около селений Копосово и Большое Козино, в районе Кадниц, под Ворсмой и Павловом, в самом Нижнем, около Арзамаса.

Между тем общее положение в стране ухудшилось. В 1610 г. польские войска вошли в Москву и бесчинствовали там.

Как патриарх Гермоген призывал народ освободить Москву

В этих тяжелых условиях среди русских людей созревала идея дать организованный отпор иноземным захватчикам. Глава русской православной церкви патриарх Гермоген обратился к народу с призывом «дерзать на кровь» и освободить Москву.

Грамоты патриарха рассылались в Нижний Новгород, Рязань и другие города. В начале 1611 г. в Рязани сформировалось первое ополчение во главе с Прокопием Ляпуновым, которому нижегородцы оказывают активную помощь. В 1611 г. из Нижнего выступил большой отряд во главе с воеводой Александром Репниным. Но ополчение, не выдержав внутренних раздоров, распалось. Обстановка в стране накаляется.

Настал самый тяжелый, самый трагический момент в жизни Русского государства, которое находилось на краю окончательной гибели. Не было центральной власти, не было политического единства. В это время Нижний Новгород становится основным центром организации борьбы с интервентами. С проповедью к народу выступил Савва Ефимьев – протопоп и настоятель Спасо-Преображенского собора в Кремле.

Выступление столь авторитетного и уважаемого священника помогло нижегородцам осознать их роль в спасении Отечества. Из среды нижегородцев выдвигается фигура героя патриота Кузьмы Минина.

Лжедмитрий III — Собирание сил

В одном из своих обращений Лжедмитрий III-Сидорка-Матюшка указывал, что, когда он прибыл в Ивангород, к нему стали стекаться из многих крепостей и городов дворяне, дети боярские, атаманы, казаки и всякие ратные люди. Далее Лжедмитрий сообщал, что шведский король Карл IX послал к нему секретаря Петра Петрея с товарищами, предлагая в помощь своего сына Густава Адольфа с войском, но он не стал якшаться с врагами-шведами.

В отличие от первых двух самозванцев, опиравшихся на иностранную военную силу, Лжедмитрий III боролся с оккупантами, призывая всех объединиться вокруг него для защиты страны и православной веры от чужеземцев. Возможно, именно эти обращения привлекли на его сторону многих людей.

Среди них могло оказаться немало новгородских помещиков Водской и Шелонской пятин. Так, воевода Орешка князь Михаил Мышецкий писал в Новгород боярину И. Н. Одоевскому в мае 1611 года, что Дмитрий Игнатьев Чортов и еще пять помещиков из Орешка поехали в свои деревни, «и те дети боярские из Ижерского погоста поехали к Вору в Иваньгород». Об этом Михаил Мышецкий узнал от Микиты Супонева, который отказался уезжать в Ивангород и вернулся в Орешек. Учитывая время на дорогу из Ижорского погоста в Орешек и далее в Новгород, можно утверждать, что данный отъезд к самозванцу состоялся еще в апреле — начале мая 1611 года.

Битва и изгнание поляков из Москвы

Битва за Москву в августе 1612 года имела 2 задачи: выбить из столицы польский гарнизон и не допустить прохода туда крупного подкрепления – 12 тыс. отборных бойцов (в основном казаков-запорожцев) под командованием самого гетмана. Вторая задача была важней, поскольку без ее решения невозможно было разобраться с первой.

Ополчение по приказу Пожарского укрепилось у Новодевичьего монастыря. Первая атака Ходкевича была отбита, а далее русский командующий внезапно передислоцировал войско, перейдя в Замоскворечье. Эта схватка произошла 22 августа. Вторая битва состоялась через день. Из-за пассивности отряда князя Трубецкого поляки даже достигли некоторого успеха, но разгромить ополченцев не смогли.

Решающим стал день 24 августа. Неприятной неожиданностью для поляков стало вмешательство в битву опытных конников Трубецкого (он сам был человеком сомнительным, но отряд имел хороший). Заслуга в этом деле принадлежит монаху Троице-Сергиевой лавры Палицыну. Традиция приписывает ему священный дар убеждения, но есть мнение, что все было прозаично: Палицын обещал казакам Трубецкого, что монастырь оплатит им повышенное жалованье. Ходкевич после поражения ушел от Москвы. Но гарнизон в столице держался еще до конца октября. Поляки сдались Пожарскому, не дождавшись подкрепления.

Освобождение Москвы от поляков народным ополчением не означало еще победы в войне. Но после этого ее ход стал куда более благоприятным для России.

Дипломатические ошибки

Одной из коренных проблем поляков в истории интервенции стала их абсолютная неспособность договариваться и принимать слаженные, выгодные для всех сторон решения. Всё началось с того, что гетман Жолкевский, чьи войска стояли под Москвой с августа 1610 года, был против того, чтобы идти в Москву. Он прекрасно понимал, что содержание огромной массы людей может привести к банальной нехватке ресурсов, но давление со стороны ротмистров полка Зборовского, которые угрожали отказом от службы, а также нажим Сигизмунда III пересилили его опасения. Позже, когда Жолкевский уходил из Москвы для переговоров с Сигизмундом, он оставил в городе гарнизон под началом референдария литовского Александра Гонсевского. Ни к чему хорошему для поляков это не привело: с Сигизмундом Жолкевский так и не договорился, а в Москве вспыхнуло восстание.

Культ личностей Минина и Пожарского

Основная статья: Культ личностей Минина и Пожарского

Митинг на день Независимости в Москве

Неотъемлемой частью Дня Народного Единства, по мнению части историков и публицистов России начала XX века, является широкий размах культа личностей героев-освободителей Москвы — Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина. Плакаты, агитационные материалы, памятники с участием и возвеличиванием руководителей второго ополчения — сформировали «лицо» праздника в глазах многих поколений.

Как считают многие отечественные специалисты, как таковой культ личностей не несёт в себе негативного влияния на оценку исторических событий и в целом верно характеризует важность участия Минина и Пожарского в событиях происходивших в начале XVII века.

Народное движение против поляков

Казалось, конец пришел Русскому государству. Ни верховной власти, ни сильной рати, ни общей казны – ничего не было! Правительства в настоящем его смысле уже не существовало. Но был еще народ. Этот народ, знатные и черные люди, богатые и бедные, разумники и простецы, – все понимали, что творится на Руси страшное, лихое дело; что вера православная и та святыня, которой поклонялись отцы, деды и прадеды, унижена и поругана и всему тому, что созидалось веками и трудом многих поколений, грозит конечная гибель.

Возбуждение народное было сильное… По всем важнейшим городам зашумели оживленные сходки, словно воскресли старые веча. Сходились и горожане, и соседние крестьяне для земского совета, чтобы всем миром надуматься, как беде пособить. Сказывалась при этом порою и старая областная рознь и неприязнь простого люда к высшим и богатым лицам, к московским боярам; но все это было мелко и ничтожно сравнительно с враждой, какую питали все к ненавистному врагу, и с желанием освободить от поляков Москву и Русскую землю и положить предел гибельной неурядице. Это общее чувство должно было в конце концов взять верх над всеми мелкими страстями и желаниями и объединить русские силы…

Города стали пересылаться между собой грамотами, побуждая друг друга стать заодно против общих врагов.

«Под Москвою, – писали казанцы в Пермь, – промышленника и поборника по Христовой вере, который стоял за православную христианскую веру, за храм Пресвятой Богородицы и за Московское государство против польских и литовских людей и русских воров, Прокопия Петровича Ляпунова, казаки убили, преступая крестное целование. Но мы все с Нижним Новгородом и со всеми городами поволжскими… согласились быть в совете и соединении, дурного друг над другом ничего не делать, стоять на том крепко, пока Бог даст на Московское государство государя; а выбрать бы нам государя всею землей Российской державы; если же казаки станут выбирать государя по своему изволью одни, не согласившись со всею землею, то такого государя нам не хотеть».

Подобные же воззвания рассылались с гонцами и по другим городам. Во всех грамотах сказывалось сильное общее желание «очистить Русскую землю от врага, поругателя святыни, и выбрать себе всею землею своего царя».

Разносились по Русской земле и те грамоты, что составлялись в Троицком монастыре Дионисием и Авраамием Палицыным и переписывались во множестве списков «борзыми писцами».

Воодушевление народа росло. Нравственное и религиозное возбуждение становилось все сильнее и сильнее… Повсюду стала носиться молва о чудесных видениях и знамениях. Говорили, что в Нижнем Новгороде один благочестивый человек Григорий сподобился в полуночи страшного видения: видел он, будто крыша с его дома снялась, великий свет осиял его покой, и явились два мужа с воззванием о покаянии и очищении всего государства… Во Владимире тоже, говорили, было видение…

Набожный народ только от Божией помощи ждал спасения, считал необходимым особенным способом очиститься от грехов и умилостивить Бога покаянием и постом. По всем городам приговорили поститься три дня в неделю: в понедельник, вторник и в среду ничего не есть, не пить, а в четверг и пятницу – сухо есть… Так готовился народ к великому делу…

Настроение народа было таково, что он готов был всеми силами подняться на борьбу. Нужно было только начало да нужен был настоящий русский вождь.

Освобождение Москвы от поляков

Положение осажденных в Кремле было ужасно. Во время боя удалось прорваться туда одному отряду в триста человек, но не на радость осажденным: новые люди только увеличили нужду и голод…

Пожарский, желая освободить Москву без дальнейших потерь, предлагал полякам сдаться; но те с гордостью отказались: они все еще питали надежду, что сам король явится к ним на выручку или гетман Ходкевич, набравшись новых сил, снова придет к Москве и не даст им погибнуть голодной смертью. Со дня на день ужаснее становилось положение поляков; чрез неделю голод достиг страшных размеров. «В истории нет подобного примера, – говорится в современном дневнике, – писать трудно, что делалось: осажденные переели лошадей, собак, кошек, мышей, грызли разваренную кожу с обуви… Наконец, и этого не хватило – тогда ели землю, обгрызали в бешенстве себе руки, выкапывали трупы из земли… Смертность от такой пищи страшно увеличилась».

Из Китай-города поляки были скоро вытеснены, но в Кремле держались еще с месяц – все ждали, не придет ли помощь. Наконец, держаться долее не было уже никаких сил; стали сначала выпускать из московского Кремля боярынь и бояр. Казаки хотели было грабить их, но Пожарский не допустил: он обошелся с ними человечно – устроил их в безопасных местах. Скоро сдались и поляки. Они просили во время переговоров только о том, чтоб их не губили и не отдавали в казацкие руки… Трудно было Пожарскому сдержать казаков, которые грабеж считали своим правом. Пленных поляков разослали по разным городам: ни одного из них не убили и не ограбили.

Изгнание поляков из московского Кремля в 1612. Картина Э. Лисснера

25 октября отворились все кремлевские ворота, и русские торжественно вступили в Кремль. Впереди с крестами и иконами в руках шло духовенство, во главе которого был доблестный Дионисий. В Успенском соборе отслужен был торжественно благодарственный молебен.

В то время, когда полумертвые от голоду кремлевские сидельцы сдавались, польский король Сигизмунд наконец выступил в поход на Москву с Владиславом. Сначала весть об этом сильно всполошила русских, но тревога оказалась напрасною: польский король не мог собрать большого войска и двинулся с ничтожными силами, думая, что ему легко будут покоряться русские города, и ошибся в расчете. Послал он посольство в Москву – уговаривать московское войско признать Владислава; но это посольство даже и в Москву не было впущено. На поклон к Сигизмунду или Владиславу никто не являлся. Поход по безлюдной и разоренной стране не представлял ничего привлекательного: по всем путям бродили ненавистные полякам шиши, хватали и убивали польских воинов, когда те ходили на поиски за продовольствием. Попытался было король взять Волок-Ламский, да не смог… Кончался уже ноябрь, и наступала лютая зимняя стужа. Пришлось Сигизмунду вернуться.

Восстание 1611 года

Александр Гонсевский правил в Москве, что называется, «твердой рукой», но твердости в его управлении было очевидно больше, чем мудрости. Желая упредить беспорядки, которые могли возникнуть из-за распространения вести о Первом ополчении, Гонсевский спровоцировал столкновения в Москве, которые привели к ожесточённым боям, тотальному усмирению населения. По некоторым данным погибло до 7 тыс. москвичей. Погорела большая часть Москвы, сгорели Белый и Земляной города. Передовые отряды ополчения, возглавляемые Пожарским, Батурлиным и Колтовским заставили поляков отступить. Не придумав ничего более убедительного, поляки начали жечь Москву. Специальные отряды поджигали город с разных сторон, многие церкви были разграблены и разрушены. Поляки оказались запертыми в Кремле.

Поход ополчения Минина и Пожарского к Москве

Наступил 1612 год. Весть о новом русском ополчении с целью освобождения Москвы всполошила не только осажденных поляков, но и осаждавших казаков. Поляки и русские изменники потребовали снова от патриарха Гермогена, чтобы он написал нижегородцам увещание оставаться верными Владиславу.

«Да будет над ними милость Божия и от нашего смирения благословение, – отвечал с прежней твердостью старец, – а на изменников да излиется от Бога гнев, а от нашего смирения да будут прокляты они в сем веке и в будущем!»

Скоро после этого несокрушимый старец и «поборатель за веру православную» скончался (17 февраля); умер он, говорят, голодною смертию. Погребли его в Чудовом монастыре.

Заруцкий понял, что ему и его своевольному полчищу грозит опасность от новой земской ратной силы. Подмосковные казаки с начальником своим в это время признали третьего (псковского) самозванца. Попытался было Заруцкий захватить Ярославль, чтобы помешать движению к Москве северного ополчения, но Пожарский предупредил и в начале апреля привел сюда свою рать.

Нелегко было в ту пору снарядить как следует войско. Кроме прежнего оружия: копий, секир разного рода, палиц (булав, шестоперов), входили все больше и больше в употребление турецкие сабли и огнестрельное оружие – ружья и пушки.

При огнестрельном оружии значение охранительного вооружения должно было падать, но все-таки всякие шлемы и латы были еще в ходу – особенно у конных воинов и воевод.

Еще на пути из Нижнего в Ярославль к рати Пожарского присоединялись ополчения из разных приволжских городов. Ярославль был главным сборным местом. Здесь Пожарский остановился надолго: он, видимо, хотел действовать осмотрительно, собрать как можно больше ратной силы и казны, чтобы решить дело освобождения Москвы от поляков наверняка. Задача была теперь ясная: выгнать врагов из Русской земли и выбрать себе всею землею настоящего русского царя. Для того, чтобы выполнить эту задачу, было мало победы над врагом; надо было еще задушить всякую смуту, криводушие и шатость среди русского люда; по всей земле необходимо было установить единодушие. С этой целью рассылались грамоты по разным городам, созывались выборные на общий совет.

«Вам бы, – говорилось в этих грамотах, – пожаловать, помня Бога и свою православную христианскую веру, советовать со всякими людьми общим советом, как бы нам в нынешнее конечное разоренье быть не безгосударным, чтобы нам, по совету всей земли, выбрать сообща государя, кого Бог милосердный даст, чтобы Московское государство вконец не разорилось бы. Сами, господа, ведаете, как нам стоять без государя против общих врагов, польских и литовских и немецких людей и русских воров… Как нам без государя о великих государственных и земских делах с окрестными государствами ссылаться?! И по всемирному совету пожаловать бы вам – прислать к нам в Ярославль из всяких чинов людей человека по два и с ними совет свой отписать».

Из этой грамоты видно, что вожди намерены были не только освободить Москву от поляков, но и внести в нее верховную власть и правительство, основанное на воле всей земли.

В то время как русская ратная сила с каждым днем все росла и росла в Ярославле и готовилась положить конец смуте, народ уже вел ожесточенную борьбу с врагами. После смерти Ляпунова земские ратники, недовольные казацким управлением, толпами уходили от Заруцкого. Они составляли отдельные шайки, скрывались в лесах, оврагах, нападали на поляков, рыскавших по окрестностям столицы, искавших припасов. Таких народных борцов называли в насмешку – шишами; но прозвище это скоро стало даже почетным в глазах народа, потому что шиши действовали честно, своих не трогали, не грабили, нападали только на поляков, причем выказывали много молодецкой удали и ловкости. В эти шайки шли люди всех званий: дворяне, дети боярские, посадские и крестьяне. Скоро житья не стало полякам от шишей; особенно сильно вредили они врагу тем, что отбивали у него обозы и мешали собирать продовольствие по деревням. «Бумаги не стало бы, – жалуется один поляк в своем дневнике, – если бы начать описывать бедствия, какие мы тогда претерпели. Нельзя было разводить огня, нельзя было ни на минуту остановиться – тотчас, откуда ни возьмутся, – шиши. Как только роща, так они и осыпят нас… Шиши отнимали запасы наши и быстро исчезали». И выходило, что, награбивши много, поляки привозили в столицу очень мало!